– Ну а сам ты? – спросил он Наполеона. – Тебе никогда не хотелось самому выйти на задание? Скажи только слово…
– Мне нравится готовить, – заявил Наполеон и поковырял в земле металлическим пальцем. – Я, Стив, так сказать, старый верный служитель.
– Сменник в два счета это изменит.
– А кто тогда будет для вас готовить? Сами-то вы и яйцо толком сварить не умеете.
Шеридан кончил есть и снова уставился на озеро в ожидании первых сообщений по радио.
Наконец-то они приступили к выполнению задания. Все, что происходило до этого, – погрузка, долгая буксировка по космическому пространству, выведение космолета с прицепом на орбиту и разгрузка – было лишь подготовкой к этому моменту.
Они приступили к выполнению задания, но до конца было еще ох как далеко. Предстоят месяцы напряженной работы. Будут возникать бесконечные проблемы, непредвиденные трудности. Но они справятся, сказал он себе с непоколебимой гордостью. Его команду ничто не поставит в тупик. Ничто!
Под вечер его позвал Езекия:
– Радирует Авраам, сэр. Что-то не так.
Шеридан вскочил, бросился в кабину, придвинул стул и ухватил наушники.
– Ав, это ты? Как дела, малый?
– Плохо, Стив, – ответил Авраам. – Они не хотят меняться. Товары им нравятся. Так и засматриваются на них. Но ничего за них не предлагают. Знаете, что я думаю? По-моему, им нечего предложить.
– Чушь, Ав! Они собирали плоды все эти годы. Амбары полным-полны.
– Все амбары заколочены, – сказал Авраам. – Двери закрыты на засовы, окна забраны досками. А когда я хотел подойти к одному, они повели себя не по-хорошему.
– Сейчас прилечу, – сказал Шеридан. – Хочу сам посмотреть. – Он вышел из кабины. – Езекия, заведи стрекозу. Полетим поговорить с Авом. Наппи, подежурь у радио. Если что, свяжешься со мной в деревне Ава.
– Я отсюда ни ногой, – заверил его Наполеон.
Езекия посадил стрекозу на деревенской площади рядом с платформой, по-прежнему полностью нагруженной. К ним тут же подошел Авраам.
– Хорошо, что ты тут, Стив. Они хотят, чтобы я убрался отсюда. Они не хотят, чтобы мы оставались на планете.
Шеридан вылез из стрекозы и застыл на месте. Его охватило странное ощущение – и с деревней, и с ее обитателями что-то было не так. Что-то изменилось, стало другим.
На площади собралось много туземцев, кто-то прислонялся к дверям, кто-то к древесному стволу. Несколько загораживали заложенную засовами дверь массивного амбара в центре площади, словно их поставили туда часовыми.