Близкая опасность привела меня в возбуждение, я чувствовал, что сейчас вскочу, схвачу револьвер и брошусь туда. Но я не вскочил: напротив меня на окне слева зашевелилась занавеска.
Сомнений не оставалось: она действительно зашевелилась. И продолжала шевелиться! И я увидел – причем вполне отчетливо, – что в узком пространстве между занавеской и окном вырисовывается человеческая фигура.
А человек тоже видел меня, было очевидно, что он меня видит сквозь крупное плетение ткани. И тут я все понял. Пока сообщники уносят добычу, этот должен был удерживать меня на почтительном расстоянии. Вскочить? Схватить револьвер? Невозможно… Он стоит совсем близко! При малейшем движении, малейшем восклицании я пропал.
Дом содрогнулся от страшного удара, за которым последовали более слабые, по два-три подряд, словно молоток бил по шляпке гвоздя и отскакивал от нее. Или, по крайней мере, так подсказывало мое воспаленное воображение. Примешивались и другие громкие звуки, создавая настоящий грохот, – грабители орудовали без всякого стеснения, ничего не опасаясь.
Но они добились своего: я не двигался. Из трусости? Нет, скорее мною овладела полная прострация, я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Но при этом сработало и благоразумие. Ведь в конце-то концов, к чему сражаться? За этим человеком стоял еще десяток других, которые сразу же поспешат ему на подмогу. Стоит ли рисковать жизнью ради спасения нескольких гобеленов и каких-то безделушек?
Эта пытка продолжалась всю ночь. Невыносимая пытка, безумный страх! Если шум прекращался, я продолжал ждать, когда же он возобновится. А еще этот человек, который стерег меня с оружием в руке! Я не мог оторвать от него испуганных глаз. Сердце колотилось. По лбу и по всему телу струился пот!
И тут неожиданно ощущение необъяснимого блаженства овладело мною: с бульвара донесся хорошо знакомый звук повозки молочника, мне показалось, что через закрытые ставни пробивается лучик зари и ко тьме в комнате примешивается дневной свет.
И в спальню проник свет. Прогрохотали другие повозки. И исчезли все ночные призраки.
Тогда я медленно и осторожно вытянул руку. Напротив меня ничто не шелохнулось. Я впился взглядом в складку занавески, именно туда мне следовало целиться, я точно просчитал свои движения, схватил револьвер и выстрелил.