Зафиксировав все в протоколе, опер отпустил понятых и пошел в дом вместе с заявителем. Фрольцов был очевидно измотан. Он уже и плакал сегодня, и был безучастно заторможен, потом раздражался и злился. Ильин решил, что пора Фрольцову снова поплакать. Самое время.
«Или не время?» – сам себе задал вопрос Ильин, но отвечать не стал, чтобы не запутаться в своих жалостливых сомнениях.
«А жалость… она – чувство хорошее, от Бога она, или нет?» – лезли в голову неожиданные мысли.
А ведь ему действительно жаль было Фрольцова. Как ни странно. Он знал, как тот мог бы облегчить свою жизнь. Мог бы… но навряд ли станет. Ведь тот наверняка даже и представить себе не может, что ему еще пережить придется в этом бесконечном поиске ответов на самим же задаваемые вопросы о собственном прошлом – единственной истинной причине твоего настоящего.
«Если жалость – это форма любви, то она, конечно, от Бога!» Вот сейчас, когда он, Ильин, идет за этим эмоционально выпотрошенным Фрольцовым в его вонючий дом, чтобы заставить его плакать снова, – им что движет? Любовь к профессии? Жалость к Фрольцову и желание облегчить его участь? Или никакие не любовь и не жалость, а гордыня – желание убеждать и убедить? Или не нужно задавать самому себе вопросов, а просто нужно делать свою работу? Свое ремесло?
Размышления Ильина закончились за порогом дома пропавшей. Треклятый запах вернул его от философских раздумий о высоком на грешную, подчас и с плохим запахом, землю. Фрольцов прошел в комнату, сел на стул и спросил тихим голосом: «Что вам еще нужно?»
Ильин тоже сел. «Вы не поверите, но я хочу вам помочь…»
Фрольцов ничего не ответил и опять вперил невидящий взгляд в то же самое «никуда».
Опер внимательно посмотрел на Фрольцова и вдруг ясно ощутил, что разобрался в своих сомнениях, – он действительно хочет помочь.
– Я действительно хочу вам помочь, – повторил Ильин. – Если вы расскажете, как все случилось, то вам на самом деле станет легче.
Фрольцов сидел в той же позе. И смотрел туда же.
– Я знаю, что убийство вами не было подготовлено. Оно было спонтанным. Неважно, что произошло между вами – ссора очередная или еще что-то. Важно, что произошло все спонтанно.