– Да, командир. Задача принята. Эмоции губительны для разума.
– Вот-вот, работай самостоятельно.
– Спасибо Петровичам, – вздохнул разведлет. – Уля…
Он хотел позвать девушку на воздух, да и давно пора завтракать, а не киносеансы устраивать, но она его не слышала, слезы катились по щекам, на экране «катюша» громила фашистские позиции…
– Не-ет, это лишнее для ее положения, – сказал он командиру, тот в ответ кивнул.
Сеанс окончился. Ульяна всё еще находилась в гуще событий, богатое воображение рисовало продолжение фильма.
– Так не должно быть! – всхлипывала она.
– Да… мы знаем, но так было… Это документальные кадры.
– Погладь ее по голове, выводи отсюда, надо подсчитать до завтрака, что мы имеем в плюсе, – сказал Главный конструктор.
– И купить ей тетрадок и чернил. Пусть перепишет нашу историю на бумаге.
– Согласен, командир, будем беречь ее…
– Ау! Земля вызывает! Трапезничать пора.
– Так у нас не говорят, вас сразу за чужих примут.
ИРум показал действующий постоянный сигнал приемника, координаты: «Москва, Кремль. Соединять?»
– Москва, Кремль… Ульяна хочешь поговорить?
Девушка замерла на полушаге, обернулась.
– Дай-дай, дай трубку!
– Соединяю, просто говори, тебя услышат.
– Приемная Сталина, – ответил бодрый голос.
– Здравствуйте-здравствуйте! – зачастила взволновано Уля.
– Здравствуйте, девушка, как ваше имя? – вкрадчиво ответил тот же голос. – Говорите, не стесняйтесь…
– Ульяна, Мещерова Ульяна…
– Здравствуйте, Мещерова Ульяна, что передать товарищу Сталину? Что вы хотели спросить?
– Я… я хотела спросить, а где моя мама?
– А что с вашей мамой, Ульяна Мещерова?
– Я… я давно ее не видела, я… даже имени не помню, – она захлюпала носом.
– Я всё узнаю и обязательно сообщу вам, а вы где находитесь?
– Я… в тайге, – она отпрянула от экрана, в который она кричала, чтобы ее услышали.
– У вас есть телефон? В тайге?!
– Есть…
– А как город называется? Сколько вам лет?
– Семнадцать. Почти…
А города нет. И связи нет. Бегущая строка на экране погасла, Ульяне показалось, что она оглохла от наступившей тишины. Какая же она дура! Выдала себя с головой. Теперь заново начнут искать. Крестьянки ей тогда сказали, что барыня в Кремль отправилась, правды искать. Вот мама и не вернулась. Потом Мотя, как старшая в доме, пристроилась в городе няней, деньги зарабатывала на налоги, но на людях никогда не признавала отца и брата за родных. Единоличники… значит, против колхозов, против Советов. Выходит, что дед и батя чужими были для Ульки, а она и не знала, только сейчас прозревать стала. А ведь она хотела другое сказать товарищу Сталину, что в тайге американские шпионы. И она уверена, что они не сомневались в ее намерении, они читали ее мысли, видели ее насквозь, и ничего не боялись. Удивительно!