«Хотя почему «был»? – хмурила лоб маленькая Маргарита – никто ведь не говорил, что он мёртв. Человек либо жив, либо мёртв – как им настойчиво повторяли в школе – а значит её отец (если он был) есть и сейчас. А он точно был» – говорила себе Маргарита, ведь она его помнила – наморщенный лоб, светлые волосы, солнечные блики на стёклах очков, кафтан, расшитый растительным узором, изящная рукоять охотничьей сабли и его привычка смеяться. Он смеялся не так, как смеются другие люди. О нём старались не вспоминать, Матильда строго-настрого запрещала, а титулярный советник Данковский очень просил – нигде не называть его имени, его очень боялись помнить…
«Но он точно был» – говорила себе Маргарита.
По утрам она расчёсывала свои длинные светлые волосы, одевалась, спускалась этажом ниже – там её почти всегда чем-нибудь угощали – и бежала в школу. Она жила в большом каменном городе, где улицы были вымощены брусчаткой, берега рек закованы в холодный гранит, а со стен смотрели на прохожих горгульи, купидоны, архангелы и древние рыцари в латах. Рыцари, впрочем, нередко встречались на улицах – блестящие столичные гвардейцы в гидравлических доспехах, бравые офицеры императорского флота и подвыпившие дворяне из варварских королевств. Эти последние одевались средневеково и пёстро, они как мотыльки слетались в Город, привлечённые блеском столичной культуры. Ведь Город был не просто город, но Столица Ингермаландской Империи.
По вечерам его набережные светились огнями салонов, ресторанов, афишами театральных премьер – словно не было никакого Конца Света, и не прошло с тех пор семь веков – и было не протолкнуться от роскошных карет, паровых дилижансов и столичных щёголей, совершающих вечерний променад. Им махали ночные бабочки – изящные ручки в бархатных перчатках, карнавальные полумаски, шляпки с сухими цветами и фруктами, обнажённые спины. Маленькой девочке не стоит гулять одной по такому вечернему городу – но Маргарита любила это ощущение праздника.
Ночью Город как будто праздновал сам себя – а по утрам клубился туманом, и опустевшие проспекты бежали вдаль геометрией одинаково прямых улиц-линий. По сторонам смыкались стройные ряды – фасады домов, огромных, богато украшенных и одинаково серых: цвета тумана и сажи. Прямые карнизов, украшения в стиле модерн и барокко, массивные двери подъездов с золочёными номерами. Маргарита слышала, как взрослые говорят: Город может быть только столицей и только Империи, если Ингермаландия перестанет быть империей – не станет и Города. Она знала: Имперский Город состоит из квадратов, параллелепипедов, кубов, весь серый, свинцовый, его грани отделаны золотом, он весь – из чётких перспектив, упирающихся в туман и пустоту.