2. «В 1906 году около 10 июля, вечером, пришел ко мне крестьянин Трофим Коломийчук и предложил купить у него роя и при этих словах вынул из мешка белый широколистный будяк, на средине которого, под листьями, оказалось гнездо пчёл. Соты очень искуссно были прикреплены к стволу и листьям будяка и своей формой напоминали постройку в дуплянке, с той только разницей, что и сверху они были также закруглены, как и внизу. Всех сотов было шесть. В четырех из них была черва и зрелая детка, но видно было, что из первой кладки пчёлы уже вывелись. Длина средних сотов была около 8 вершков, а ширина- 4,5 вершка, крайние же поменьше. Мёду было не более 3ф., а пчёл приблизительно 3,5ф. Пчёлы были смирны и сидели тихо, не обращая на нас внимания (я предполагаю, что рой от меня, так как кротостью и окраской они похожи на мою пчелу). Взяв рой, я поместил его в большую дуплянку, в том же виде, в каком он был принесён вместе с будяком. Утром я начал следить за своим гостем, но, видно, темнота дуплянки ему не понравилась, пчёлы взбунтовались и вышли роем, привившись на сливе. Собрав, я посадил их обратно, и, закрыв отверстия, ушел, но, воротившись через 2 часа, я уже не застал гостей. Они проделали дырочку в земле под ульем и ушли от пугавшей их темноты».
С. Дьяченко, ж-л «Пчеловодная жизнь» 5—6, 1911г. стр. 563.
Видно, что пчёлы не смогли найти подходящее жилище и им пришлось отстраивать гнездо прямо в «кусте». Высота его оказалась 36 см., а ширина сотов 20 с лишним см.
3- «Я помню, у одной давно поселившейся в дупле семьи было вынуто более 11 фунтов прополиса, под которым открылось очень большое отверстие, а за ним и соты, которые одной стороной своих краёв были прикреплены с внутренней стороны к прополису.
Соты диких пчёл, по отношению к летковому отверстию, строятся, то ребром к последнему, по пластам, то в косом направлении. В очень больших помещениях соты прикрепляются сверху, а чаще сбоку последнего и постепенно, с годами, увеличиваются вниз и вбок, но не сразу и в одном году, а различные и в каком- либо одном уже направлении, если гнездо было слишком большое. В очень редких случаях соты делались и снизу, под верхними большими сотами, как сталагмиты под сталактитами. Нижние эти соты, как можно было заметить, оставались иногда долго незанятыми ни мёдом, ни разведением молодых поколений пчёл. Но в узких дуплистых деревьях соты, по большей части, имели свое начало в верхней части дупла и правильно удлинялись каждый год книзу. И вот, по мере того, как ежегодный излишек медовых запасов вынуждал пчёл уходить всё ниже и ниже, для их дальнейших размножений, легко можно было заметить, по рубцам и широким утолщениям медовых сотов, которые в предшествующем году заняты были под размножение пчёл, а затем перешли в склады медовых запасов, и по большим темным пятнам- местом частого вывода пчёл, тоже занятого в новом году медовыми запасами, – что пчёлы по большей части выводились все только в новых, просторных ячейках, и что строго установленной или излюбленной формы гнезда у пчёл не существует, к которой они старались бы стремиться, но что сами пчёлы, соображаясь с величиной и формой найденных помещений, строят соты в самых различных направлениях. Вот почему гнездо может быть, то цилиндрическим, то в виде куба, то принимать такую форму, какой и названья не подберешь. Но попадались гнезда с необыкновенно перепутанными сотами, где ряд одних сотов прикреплялся к пласту другого, вследствие чего не представлялось иногда возможности определить года их постройки; последнее происходило оттого, что пчелы начинали почему- то постройку в 2—3 местах сразу. Длина и ширина сотов встречались необыкновенно разнообразными, что зависело оттого, где они строились и сколько лет им было. Самые длинные соты, какие мне приходилось видеть, доходили до 4-х аршин длиною, 9—14 вершков шириною.