Лера, исполнив строчки припева, замолчала и, окинув класс страшным непонимающим взором, с ужасом выскочила за дверь, побежала в туалет. Я неторопливо зашагала в том же направлении, с чувством полного восторга и с осознанием собственного превосходства. Вчера я всей душой хотела научиться контролировать свои эмоции, но это было довольно сложно сделать. Тем более, я же могу сделать все, что захочу! Если я хочу унизить эту Леру, то я это сделаю, и никто не скажет мне, что так нельзя, что это плохо. Не буду я терпеть эту нахальную персону, раз владею неограниченной силой!
–А голос у тебя неплохой, не знала об этом раньше. И зачем такой талант скрывать? – спросила я у Леры, которая сидела в шоке на подоконнике, обняв колени и закрыв лицо.
Я говорила максимально громко, самым непринужденным голосом, смотря на начинающую певицу с нескрываемым презрением и чувством собственного превосходства. Мне казалось, что изо рта у меня течет яд, такое сладкое чувство собственного превосходства из-за удачного унижения другого человека я давно уже не испытывала! Хотелось остановить время и насладиться этим зрелищем еще и еще. Или перемотать время назад и снова войти в туалет, увидеть эту жалкую Леру и снова задать ей свой вопрос. Это чувство было багровым, щемящим, становящимся все больше и больше.
–Что? –глухо спросила она.
–Интересно, о чем будет говорить вся школа ближайшую неделю?
–Заткнись! –властно выкрикнула Лера.
Да как она смеет так со мной разговаривать? Я что, недостаточно постаралась?
–Не затыкай меня, а то вся школа будет говорить еще о чем-нибудь, я могу устроить! – сказала я очень дружелюбным мягким голосом, насмешливо смотря на нее.
–Что? Ты? –вытаращилась на меня она. -Ты…что? – спросила она еще раз совершенно другим голосом, словно до нее наконец-таки дошло, что-то щелкнуло в ее мозгу, не привыкшим к установлению причинно-следственных связей.
–Да, но если ты кому-нибудь начнешь трепать об этом, тебя посчитают еще более сумасшедшей, чем считают сейчас. Так что не советую, – улыбнулась я.
–Я не буду, -быстро пробормотала бедная девушка. Мне даже на какую-то долю секунды стало жаль ее, но потом я вспомнила про Олесю. Пускай ощутит себя на ее месте! Мне хотелось, чтобы она страдала так же, как сама заставляла страдать других людей! Какая резкая перемена произошла с этой тварью: если раньше она смотрела свысока, то сейчас она смотрела на меня как провинившаяся собака. Я невольно насмешливо усмехнулась.