Про армию никогда не напишут всю правду, чтобы не выдать военную тайну. Именно поэтому всю правду и я писать не стану. Да я её никогда и не знал, а теперь ещё и не помню. К примеру, не знаю, как в других частях, но в нашей о предстоящей внезапной проверке, учениях и боевой тревоге узнали где-то за месяц. Ну, мы-то уж точно за месяц, мы ж связисты.
Я в тот день как раз в ожидании вакансии ошивался на телеграфном узле, поскольку свою дальнейшую воинскую карьеру связывал именно с ним. Дело в том, что у меня была гражданская специальность – телеграфист. Я её себе честно вымучил в школе на УПК[13].
Ну так вот, мы-то эту телеграмму и приняли. И пока один клеил ленточку и оформлял документ для господ офицеров, другие уже звонили в роту и «радовали» товарищей. Может быть, именно тогда впервые у меня и возникла параллель с крепостными. Нам пришло высочайшее повеление: пойти за сарай, срезать хворостину и выпороть себя, но непременно внезапно.
Как бы там ни было, часть принялась готовиться к учениям и предстоящей тревоге. Поначалу всё складывалось как нельзя более удачно. Незадолго до означенных мероприятий к нам в бригаду передали три старых сломанных БТРа.
Можно сказать, привезли в автопарк умирать. Три стальные щербатые чушки скинули у боксов на гравий, и земля содрогнулась.
Но водилы у нас были по-хорошему наглые, грамотные и рукастые. Поменяли двигатели, перебрали трансмиссию, подчистили, подлопатили-подлатали, подкрасили, и всё заработало. Были, конечно, проблемы – то что-то в них не желало синхронизироваться, то ещё что-нибудь, но в итоге всё победили и со всем справились. Так в нашей бригаде появилась своя бронетехника. И, как всегда водится в таких случаях, когда сами восстановили, потом оживляли. Им дали имена, с ними разговаривали, водили «гулять» по парку, здоровались и хлопали при встрече по пыльным бортам. Не удивлюсь, если с ними втихаря делились конфетами из посылок или показывали фотографии девчонок и читали письма из дома. На одном поставили сверху пулемёт, на другом – радиостанцию, это был наш БТР связи, а на третий ничего не поставили. Видно, это был очень важный, штабной БТР.
Принимать работу приехал сам командир бригады гвардии майор Емельченко. Интересный, надо сказать, субъект. Майору в тридцать с небольшим получить в мирное время в управление бригаду – это, я вам скажу… для тех, кто понимает… вещь непростая. Но поговаривали, что он удачно женился, и это многое объясняло. Связисты, они такие сплетники! Пухленький и ладненький, свеженький и хрустященький, весь такой ухоженный, в форме, видимо, пошитой у хорошего портного, в фуражке «Энтерпрайз» с немыслимо задранной тульей, благоухающий парфюмом, он долго молча ходил вокруг отремонтированной техники, то сурово всматриваясь в тупую броню, то поглаживая её пальчиком. Над парком повисла гнетущая тишина, все обречённо ждали развязки. Рядом молча стояли офицеры, навытяжку молча стояли и мы, молчание росло и разбредалось, а он всё ходил и ходил кругами, словно сгонял его, как пастух стадо.