Но что же это было?
Всё так же стараясь бесшумно ступать – и уже, признаться, немного замерзая, поскольку в своем конспирационном усилии вышла босой – она так дошла до двери Ксандера. С этой стороны коридора эта дверь была последней, и, удостоверившись, что и там никто особенно не шумел, она повернулась, чтобы уйти.
И тут услышала голос.
Сначала она замерла, не веря ушам, потом дёрнулась, приникла к замочной скважине. Долгую минуту томительного молчания она слушала, как там, за дверью, открывали шкафы, что-то куда-то клали, как тренькнули струны на перекладываемой гитаре. На этом последнем звуке она и вовсе затаила дыхание, боясь пошевельнуться, боясь упустить ещё какой-то звук за бешеным стуком собственного сердца.
Ещё немного…
И голос зазвучал снова. Тихо глухо, укрытый камнем и деревом, но зазвучал, лёгкий и певучий, как летний ветер.
Первым её импульсом было распахнуть дверь, ворваться, надрать уши, задушить владельца этого голоса. Расцеловать тоже. Но и задушить. Можно одновременно.
Но – нет. Нет-нет-нет.
Слишком легко.
Тихо посмеиваясь от бурлящего внутри счастья, дрожа от наступившего вдруг в глубине души покоя, она пошла, тихонько ступая, к той комнате, где мирно спала Белла.
– Привет!
Когда открылась дверь, Ксандер от книги не оторвался, потому что было незачем. Единственный, кто мог бы войти без стука, была Исабель, а с ней вскакивать, как он знал по опыту, было бессмысленно: если она в настроении добром или хотя бы задумчивом, то не этикета заметит, а если в злом – всё равно к чему-нибудь придерется. Но вот этот бодрый голос был точно не её, если она, конечно, каким-то колдовством не сменила пол.
– Привет, – повторило явление, на поверку оказавшееся довольно высоким – как бы не с самого Ксандера – парнем.
Впрочем, на росте и принадлежности к полу сходство заканчивалось – он был смугловат, темноволос и при этом – с удивительно яркими бирюзовыми глазами, и ухмылялся так, будто занимался этим с рождения без перерыва и просто не представляет себе, как можно носить на лице другое выражение. А ещё его лицо было смутно знакомым, хотя откуда, память отказывалась выдавать.
– Привет, – отозвался Ксандер, отложив книгу и встав.
На это действие парень шагнул к нему с такой радостной готовностью, словно собирался обнять, но вроде передумал – только протянул руку, которую Ксандер осторожно пожал. Рука была сильная, мозолистая, и такие мозоли Ксандеру были знакомы: такие оставляют только весла.