– М-м-марья А… А… А… – заикаясь, Лиза пыталась произнести ее имя. Кровь тонкой струйкой стекала на ее брови, – Алексеевна. М… М… Меня Федя избил.
– Боже, деточка, заходи! Присаживайся и все мне расскажи, – она аккуратно подвела Лизу к креслу и усадила ее. Во время долгого, прерывающегося рева Лизы она обработала рану перекисью, наклеила пластырь и, чтобы Лиза хоть капельку успокоилась, дала ей альбомный лист и восковые карандаши, а пока та рисовала, побежала в учительскую звонить Алине.
Спустя полчаса в кабинет, запыхавшись, прибежала мама с учебниками и вещами Лизы в руках, попутно вытащив из учительской директора школы. Увидев опухшую от слез Лизу за рисованием, подбежала к ней, крепко обняла, убирая ее налипшие ко лбу волосы, сняла пластырь (Лиза проскулила) и осмотрела рану. Алина грозно уставилась на женщин:
– И как вы мне это объясните? – обратилась она к директору.
– Алина Сергеевна, клянусь богом, я не знала о произошедшем! – всплеснула руками директор, – Марья Алексеевна, почему вы мне не сообщили?!
– На это был ряд причин, – спокойно отозвалась психолог, – я неоднократно говорила вам о проблемах Феди, но вы пропускаете услышанное о своем внуке мимо ушей. Вот и итог!
– Лиза, девочка моя, не плачь, пожалуйста. Мы забираем документы и уходим отсюда.
– Может, не стоит принимать такие поспешные решения, Алина Сергеевна? – заволновалась директор. – Лиза – наша гордость на олимпиадах по литературе. Вы же знаете, как мы уважаем ее таланты. Потерять такого успешного ученика будет очень больно для нас.
– Я приняла решение, и точка! – начала она одевать Лизу в розовый полушубок. – Документы я заберу сама позже, – после она взяла ее за руку и поспешила прочь из кабинета.
– А как же оплата за этот месяц? – прокричала директор вслед идущим по зеленому коридору, на стенах которого в рамке красовалась школьная фотография Лизы с подписью под ней «Лучший ученик года».
Обернувшись и не сбавляя темп шагов, Алина крикнула:
– Да пошла ты в жопу!
Но даже в новой общеобразовательной школе, где среди ее одноклассников были дети из малообеспеченных семей от вторых, а то и третьих браков, живущих в разваливающихся общежитиях или жалких однушках, Лиза не нашла себе друзей. Девочки язвительно хихикали у нее за спиной и в лицо за стремительно набравшиеся от неведомых до этого лакомств килограммы, материальные блага родителей и даже за то, что Лиза была единственным ребенком в семье. «Хрюшка!», «Баба-яга!», «дурнушка» – этого она вдоволь наслушалась за долгие годы и уже привыкла к насмешкам, но старательно училась, писала блестящие сочинения, и ее любимый учитель старой закалки по русскому языку, семидесятилетняя Нина Ивановна, которую одноклассники ненавидели за строгость и шутили над ее длинными, еле открывающими остроносые лодочки, летящими юбками, шелковыми просвечивающими блузками и красной помадой, посреди класса вслух читала эссе Лизы и подытоживала: «Вот так надо писать, дебилы!» И только лучшая подруга Катя, с которой они сидели за одной партой с четвертого класса, была ее отдушиной. Высокая, с длинной шеей, Катя не отличалась успехами в учебе, Лиза помогала наверстать ей упущенное, и на протяжении всех учебных лет они были не разлей вода не только в школе, но и за ее стенами. Вместе они гуляли, смотрели сериалы, проводили летние каникулы в гостях то у Лизы, то у Кати, а с пятнадцати лет, когда Лизу отпускали с ночевкой к подруге и мама Кати работала в ночную смену на заводе, они тайком ходили в ночные клубы, пили «Российское» шампанское, вместе учились готовить роллы и забивать утащенный у Алины кальян.