– Почему?
– Потому что… Ну, вот представь: видишь ту корзину мусорную?
– Ага, – Чувак отпил пиво, поморщился и зажевал сухарик.
– Ну, так вот, я подойду к ней, и выброшу нахуй туда деньги. Конечно, кто будет ее разбирать – обрадуется. А по итогу я просто выкинул деньги, – Пук сделал два последних глотка пива и поставил стакан, который моментально был унесен барменшей, – денег нет, будущее туманно, сегодня вечер воскресенья, хотя еще вчера было утро понедельника.
– Ну, резонно. Но мне кажется, ты немного паришься. Сколько денег тебе надо? Давай займу?
– Не, Чувак, спасибо, но я и так в долгах как в шелках, – Пук запихнул в рот два последних сухарика.
– Как хочешь, в общем, – Чувак опрокинул в себя остатки пива, – что? Полетели?
– Поплыли.
Они попрощались с барменшей, которая наливала пиво двум другим посетителям. Дверь под грузом тела отворилась, и Пук с Чуваком вышли на улицу, сотканную сплошь из двухэтажных домов и куч почерневшего от оттепели снега. Почки на деревьях у дороги вот-вот должны были распуститься и уже набухли, предвещая озеленение города, страны и мира в северной его части. Теплый весенний воздух безмолвно прошелся по улице, обогнув Чувака и Пука, и вышел к Котельнической набережной где-то в районе моста, идущего через серую реку, еще холодную. Первые кораблики со счастливыми еблами пройдут по ней только через недели две, а пока только серая вода, да ходящие туда-сюда баржи с металлоломом и прочим хламом наподобие мусора.
Пусть солнце уже и село, но небо все еще оставалось ясно-голубым. Фонари начали загораться словно по щелчку, освещая асфальт дорог и вездесущую гребанную плитку тротуаров. Они прошли вниз к реке. Около кинотеатра «Иллюзион» толпились люди, пришедшие на очередной кинофестиваль. Машины серые, черные, бежевые как ряженка, белые, дорогие и не очень, отечественные и иномарки сновали и бороздили дороги Москвы.
– Я еще хочу прогуляться, – сказал Пук.
– А я, наверное, домой поеду, – ответил Чувак.
Пук прошел по набережной. Серые волны легко бились об бетонные плиты, омывая их. Бетон то обнажался, то снова скрывался за потоком воды, напоминая чем-то Черное море в середине февраля около Толстого мыса геленджикской бухты. Ветер вихрем поднимался к тротуару от Москвы реки и уносился в беспорядочном броуновском движении в направлении Таганской.