Работал он бухгалтером в компании по оптовым поставкам одежды из Италии . И его «лук» (это слово хорошо сочеталось с его запахом) ему не мешал быть отличным специалистом. И ограждал от приставаний дам и мужчин в равной степени ему не интересных. Дома у него жили три сурка – красивые и вонючие, как он сам. И очень аккуратная еврейская мама.
Единственная женщина, с которой он общался кроме мамы , это пенсионерка Наталья Борисовна – жила в соседнем подъезде. Она сама вонючей не была, но, страдая аллергией на некоторые ароматы, мылась только детским мылом, и мазалась детским кремом – они без запаха. И еще она любила есть и была умной. Но и она разговаривала с ним на двухметровом расстоянии – не ближе.
В больнице Зою поместили в одну палату с другой истощенной трудами дистрофичке – анорексичке – тоже довольно молодой иностранке с русскими корнями – Таней Беккер. Ее прислали проводить исследования того, как русские решают проблему упадка рождаемости у них в городах из комиссии Евросоюза. И она так увлеклась работой, что часто ограничивалась в течении дня только кофе – ведь именно на чашечку его и приглашала для бесед молодых мамаш, получивших материнский капитал, будучи матерями-одиночками.
Вместе с ней тусовался и ее бывший однокурсник по психологическому факультету Ромео Грегорин, который приехал в Москву для изучения проблем одиночества в крупных городах. Живет на гранты от Сорбонны.
До этого он работал в Токио. Но поскольку среди его предков тоже затесался русский, его перевели в Москву. Что он воспринял с радостью, поскольку красота русских девушек привлекала его с детства – генетическая потребность, наверное. И они не были такими суровыми, как европейки и американки. Словом, с однокурсницей закрутить роман ему вовсе не хотелось, просто интересы их частично пересекались. Ведь молодые мамаши, с которыми общалась Таня тоже были одинокими – в смысле, незамужними.
Он навестил однокурсницу в больнице, принес ей курицу, приготовленную на гриле. И сам же отъел немалую часть истекающей жиром «загорелой» птицы, пока общался с Таней, естественно, на тему ее болезни. И все засовывал ей в рот кусочки посочнее. Он просто был уверен, что «желудок ссохся от голода и его надо растянуть». И по большому счету он был прав.
Таня была ему так благодарна. Мужчины ее не замечали никогда. А тут такой симпатичный парень! Да еще и заботливый. Что ему надо от серой мышки, когда вон даже модель Зоя кидает на него взгляды быстрые и нервные. Ей, видно, не нравится, что встретились они в больничной палате, где она без макияжа – вся белая на фоне белых же простыней.