Произнеся мысленно слова неутешительного смертельно бьющего прямо в сердце вывода из сформулированного учёным-генетиком научного определения сущности любви между мужчиной и женщиной, Виктория Гессер парадоксальным образом почувствовала душевное облегчение. По крайней мере ей так показалось, хотя на самом деле, возможно, за облегчение она приняла вдруг образовавшуюся в душе пустоту.
***
Эдуард Николаевич, несмотря на полную социальную реабилитацию своего статуса в науке в целом и, в частности, в «НИИГиГ», уже не мог ощущать себя счастливым человеком. Как ни странно, он очень сожалел, что связал свою судьбу с молодой цветущей женщиной до этой страшной аварии. Теперь факт супружества приносил ему смешанные чувства, словно в мозаике, не лишенной в своём цветовом сумбуре с преобладанием синего и фиолетового, перемежаемого красным и чёрным, какой-то мрачной гармонии. Эта мозаика отражала многогранность отношений к жене и к себе самому: здесь была его благодарность Вике за её долгую веру в чудесное выздоровление, и за упорство, с каким она претворяла в жизнь все свои задуманные планы лечения, один за другим, не отчаиваясь при очередной неудаче и, внушая ему необходимость не терять надежды в то время, когда он ей говорил о бесполезности, напрасности всех усилий и о том, что надо смириться с участью инвалида; здесь же были неотступно давящее осознание своей половой несостоятельности и произрастающие из этого печального обстоятельства ревность, подозрения в неверности жены, а занимающими значительную часть чувственной мозаики тонами синего давали о себе знать тоска и обида за случившуюся с ним непоправимую беду.
В последнее время Эдуард Николаевич стал обращать внимание на некую, едва заметную перемену в облике Виктории – во взгляде появилось какое-то иное незнакомое выражение. Пытаясь найти объяснение этому, он, неожиданно для себя, в коротком ряду причин наиболее вероятной вынужден был признать ту, что была сокрыта в его душе. «Да, конечно же! Мне лишь кажется, что взгляд Вики стал другим – рассуждал доктор наук – на самом деле причина во мне самом, в осознании моей неполноценности, как мужчины. А это, безусловно, формирует негативный эмоциональный фон и почву для аберрации зрения. Отсюда ошибочное восприятие реальности.»