В кабинете господина Фишера было прохладно, он сидел глубоко задумавшись в инвалидном кресле напичканном датчиками и уже больше часа, ожидая малейшего знака, застыл в постоянном напряжении верный как пёс секретарь за специально сделанной тонкой дверью в приёмную. Постоянно дежурившей команде медиков в соседней комнате было проще – большую часть их работы выполняли приборы и им не надо было так напрягаться.
Скоро ему исполнится 151 год, полтора года назад окончательно отказали ноги, дряхлеющий организм стремительно разрушался, он держался лишь за счёт специально разработанных для него препаратов, давно отказали почки, кишечник большей частью был удалён, скоро окончательно откажут лёгкие и сердце, его уже несколько раз за последний месяц выводили из состояния клинической смерти. Несмотря на разрушающееся тело его ум по прежнему сохранял ясность рассудка и ему было страшно, очень страшно умирать. Ему, владеющему почти пол миром, ему, чья подпись иногда решала судьбы целых народов, ему, который всю свою жизнь посвятил работе, изматывающей работе по 14 – 15 часов в сутки, вдруг стало до боли жаль, что он никогда не встречал рассвет с любимой девушкой, не бродил беспечно по аллеям осеннего парка любуясь багряной листвой и вдыхая свежий морозный воздух, не тащил бьющегося на леске тунца азартно вращая спиннинговую катушку… Уже год он на Марсе, 38% земного тяготения, на 62% меньше нагрузка на сердце, такую арифметику ему рекомендовали врачи и уже год как он одержим только одной мыслью и одной целью не жалея для этого миллиарды кредитов.
Саркофаг… Название совсем не отражало сути, но брошенное однажды слово словно прилипло и мозг отказывался принимать другое его название.
Когда год назад археологическая экспедиция под руководством профессора Лемке, полностью финансируемая Фишером, откопала глиняную табличку с большим фрагментом текста продублированным сразу на трёх языках, ликующий профессор немедленно доложил Фишеру о грандиозном успехе, табличка по сути являлась марсианским розетским камнем и позволяла расшифровать текст. Фишер категорически запретил профессору опубликовывать её в сети и вообще упоминать где либо об этой находке. Вскоре после этого «неожиданно» весь основной состав экспедиции попал под оползень, в живых остались только несколько простых рабочих не имевших представления о научной стороне проводимых раскопок.