Звенели бокалы и рюмки, стучали вилки, певец на сцене, отчаянно фальшивя, блеял что-то о бедной, увядшей розе. И эта дурацкая песня чертовски соответствовала моему душевному состоянию несмотря на то, что текст её был до смешного примитивен. Да, я и есть та самая увядающая роза. Бедная, брошенная, никому не нужная роза с оборванными, поруганными лепестками. Осознание собственного возраста навалилось тяжёлой могильной плитой, погребло под собой. Через три года мне уже будет тридцать. Целых тридцать грёбаных лет! И чего я добилась? Стала обычным врачом в муниципальной поликлинике. Работаю за гроши, принимаю день изо дня вечно- кряхтящих старух, которые больше нуждаются в психиатре, нежели в терапевте, бегаю на вызовы в любую погоду, получаю по шапке за каждую кляузу со стороны больного от любимого руководства. Не работа, а мечта! А дома родители… Ой нет! О них не будем сейчас. Не буди лихо, пока оно тихо!
–А теперь! – Димка Тарасов – бывший староста, секс-символ всего института, ныне, многодетный отец и довольно известный гастроэнтеролог поднял свою рюмку. – Каждый встаёт и говорит о самом важном событии своей жизни, а потом пьёт до дна.
Все дружно зааплодировали, завыли, поддерживая идею.
– Ну, – кокетливо начала Катюша – первая красавица курса, белокурая, высокая, благоухающая дорогими духами. – Я вышла замуж за одного симпотного стоматолога и теперь совсем не боюсь лечить зубки.
Девушка продемонстрировала белоснежный оскал, и даже клацнула своими ровными зубками.
Одобрительный гогот в ответ.
– А я родила сыночка, – Маша поднялась неторопливо, степенно, демонстрируя своё особое положение. – И сейчас нахожусь в ожидании доченьки.
Вновь аплодисменты и одобрительное завывание.
– Устроился на работу в Столицу и скоро женюсь на столичной штучке, – как всегда развязно, с ухмылкой, сообщил Женька.
Разноцветные огоньки метались по стенам, потолку и полу, дрожали в бокалах, отражались в бутылочном стекле. Пахло мясом, салатами и дорогими духами. За каждым из столиков велась беседа, то и дело раздавался смех. Наверняка, все эти наряженные и надушенные люди довольны собой и вечером. Все, кроме меня.
– С днём инквизиции! – заорал хор мужских голосов за дальним столиком, перекрикивая музыку.
Мужчины в деловых костюмах поднялись, ударились бокалами и вновь опустились на свои стулья.