– Дело государственной важности.
Конечно, она пробовала расспрашивать Мишу об этих вояжах, но он угрюмо отмалчивался, однажды буркнув:
– Не бабское это дело, в мужские вопросы влезать.
Марину братец никогда не считал за человека, с упоительным пренебрежением цедя сквозь зубы:
– Запомни, дура, миром правят мужчины. А баба – это переходящее красное знамя, и принадлежит всегда тому, кто сильнее.
Миша делил людей на два лагеря: мужчины и глупые бабы-курицы, а сильным мужчиной, конечно же, этот недоносок считал себя.
Вчера они смотрели сюжет по НТВ о митинге и бастующих рабочих. Посмотрев полчаса, Марина сказала:
– И чего они хотят этим добиться? Все равно Зло всегда побеждает Добро!
– Дура-баба! Эксперт диванный! Тебе-то откуда знать?! – вызверился Миша, и нервно добавил:
– БабЫ – есть бабЫ!!! У БАБ мозгов не бывает!
Марина тут же замолчала, и слезы предательски начали капать из ее светло-серых огромных глаз.
Как и все мужчины, Миша быстро забывал плохое и считал себя Пупом Земли. Как и у всех мужчин, память у него была короткая, и из нее совершенно выветрились те жуткие времена, когда они с сестрой остались вдвоем на всем белом свете.
Родители, Царствие им небесное, внезапно скончались, и в этом заключалось их сказочное везение. Они теперь там, в раю, а бедная Маринка осталась в 14 лет одна-одинешенька, с братцем-инвалидом на руках. Крест на себя взвалила, горемычная сиротинушка.
Она часто задумывалась о том, что ее жизнь похожа на страшный кошмар только благодаря братцу Мише.
Такое уж чмо уродилось – не приведи Господи! Коротконогое, лупоглазое, кривоногое, криворукое, два слова поначалу не мог связать, до четырех лет не разговаривал. Если бы не Маринка, из-за него доучившаяся только до восьмого класса, до сих пор бы молчал.
Она самоотверженно возилась с оболтусом, с самого детства покорившим ее своей воле и заставившим ему прислуживать. Она учила его, убирала за ним, гуляла с ним. Даже когда родители были еще живы, эта сволочь жалобно выла и ныла, не желая, чтобы Марина куда-то уходила. Она всегда должна была находиться при нем.
Больше всего на свете мечтала Марина избавиться от этой обузы, от этой немощной тени, обрести, наконец, такую желанную свободу. Но нет – как впившийся намертво клещ, братец свою жертву отпускать не собирался, присосавшейся пиявкой висел у нее на шее и пил кровь.