По телефону болтали иногда о том-о сем, а в общем – ни о чем. Уж очень по разным орбитам кружила их жизнь.
Жанна – в своем кабинете, куда приходили страждущие, у которых болело всё, что только можно болеть: уши, суставы, спины, руки и ноги. Лана – совсем немного преподававшая в техникуме, а в основном блиставшая на симпозиумах, фестивалях и конференциях. Она оттачивала свой язык, а ее умение держаться – быть незаменимой и в то же время – ненавязчивой, контактной и умеющей держать дистанцию – все это сделало ее одной из лучших переводчиков города.
Известие о том,что Жанна летит в Москву, Лана приняла спокойно.
– Не заскучай там, – только и сказала.
– Может, удастся поработать где-то? – с надеждой протянула Жанна.
– Это в Москве-то? – Лана хмыкнула. – Отдыхай, подруга, лови момент. Ещё наработаешься. Олимпиаду увидишь.
Они поболтали ещё немного о том, что неплохо бы встретиться до отъезда, но Жанна понимала, что это просто разговоры. Тары-бары-растабары, как говорила бабушка.
Они улетели 5-го июня – до Москвы, а там – электричкой до Фрязино. Родители встретили радушно – разместили в светлой комнате с белоснежными занавесками и горой взбитых подушек на высокой кровати. И эти две недели прошли незаметно.
Анатолий часто выходил на крыльцо – пошептаться с матерью, а Жанна никак не могла понять, как случилось, что она так мало знала о своем муже. Какие пути привели его отсюда в Ташкент? Чем занимались его родители, чем вообще дышала эта семья? Никто не рассказывал, а спрашивать было неловко.
Как-то, вскоре после свадьбы, она спросила его о работе и услышала в ответ:
– Любопытной Варваре …
– …нос оторвали, – закончила Жанна знакомую строчку таким несчастным голосом, что Анатолий удивлённо хмыкнул:
– Ну, вот, знаешь же, – и начал пространно объяснять, что он не может обсуждать свою работу ни с кем, что он не шофер, не продавец, не учитель и не инженер, и она знала об этом когда выходила замуж.
– Ты понял? – он разговаривал с ней так, как разговаривают с неполноценным ребенком.
Она сдержалась, не заплакала, но с тех пор перестала задавать вопросы. Сначала одергивала сама себя, а потом и спрашивать расхотелось как-то.
Мама Анатолия – Галина Васильевна – относилась к ней ровно, пару раз погладила по голове, вздохнула:
– Ох, девонька, девонька.