Вразумление Господне. Историческая и современная проза - страница 2

Шрифт
Интервал


Позже, с ворохом редких книг по искусству и пластинками классической музыки, возвращалась в свой провинциальный городок. Давно это минуло!.. Ушли молодость, красота, надежды…

На одной из остановок в купе вошел пожилой мужчина, с копной полуседых, вьющихся волос и такого же цвета аккуратной бородкой, маленькими, близорукими глазами. В руках он держал тяжелый кожаный портфель.

Тамара Александровна вежливо пригласила:

– Присаживайтесь, пожалуйста, у Вас верхнее место?

– Да, благодарю за любезность, не премину ей воспользоваться.

– Вам до Санкт-Петербурга?

– Вы проницательны, еду на научный симпозиум.

Представился профессором Заботиным Павлом Степановичем и оказался интересным собеседником.1 Сам собой зашел разговор об искусстве – музыке, поэзии, архитектуре, что очень восхитило обоих…

– А живопись любите?

– Да, я иногда и сама рисую.

Павел Степанович наклонился к дорожным вещам и достал красочно оформленную книгу с названием «Шедевры русской живописи». Протягивая ее, добавил:

– Дарю, только что издано с моей аннотацией.

– О, спасибо! Подпишите, пожалуйста, хочу с автографом, – попросила Тамара Александровна, обрадованная неожиданным подарком, рассматривая его.

– Хорошо, если Вам будет приятно.

Заметив ее необычайное оживление и просветленность, доверительно открылся:

– Динамика линий и музыка красок заставляют иногда петь мое сердце… если это настоящее…

– И мне кажется – искусство вне времени и пространства, когда одна душа поверяет другой боль, радость, надежды, помогая сопереживать, совершенствоваться, становиться мягче…

– Наверное, Вы правы… Представляете, из каких-то источников почерпнул, что последний император Николай II тоже любил живопись. Вы что-нибудь читали об этом?

– Нет, но я чрезвычайно взволнована последними публикациями о Царской Семье. И очень хотелось бы что-то написать на эту тему…

Наконец-то прибыли в Санкт-Петербург. Выйдя на вокзал, Тамара Александровна заспешила к больной.

Когда ей открыли дверь, прошла в прихожую и, увидев в комнате лежащую без движения родственницу, свидетельницу былого счастья, надежд и разочарований, заплакала. Слезы, как ни старалась, удержать не смогла.

Покормив дорогого человека и даже усыпив разговором, принялась искать рецепты, выписанные врачом. В маленькой, захламленной вещами, комнате задача найти что-либо затруднялась. Заглянув в старый шкаф, увидела заветную шкатулку, которую раньше от нее скрывали. Взяла в руки, долго рассматривала, наконец, открыла. Чего там только не было! Поломанные старинные украшения, какие-то древние письма со стертыми, выцветшими страницами, старыми фотографиями и, наконец, увесистый, объемный дневник в шагреневом переплете. Она вспомнила – больная была когда-то в молодости при Дворе Его Императорского Величества Николая II. В родне о таком факте тщательно умалчивали в советское время, и только недавно узнала об этом. Стала пытаться вникнуть в непонятные письмена, напоминавшие египетские иероглифы. Как же хоть что-то понять? Просматривая листы, догадалась: кое-что прочитать можно. В некоторых местах отчетливо видны буквы и понятен текст: