Покончив с едой и раздумьями, поблагодарила Господа, направилась в кабинет, допечатывать на машинке незавершенный рассказ.
С сожалением посмотрела на вещи, лежащие не там, где следовало, на запыленные паркет, зеркала, книжные полки. Ничего не хотелось менять. Мысль, что не для кого это делать, ее просто угнетала.
– Сглазили что ли тебя? – спрашивала приятельница, когда видела ее нежелание навести порядок и уют.
– Не знаю, – вяло отвечала Татьяна, не вдумываясь в смысл.
Сидя за машинкой, принялась за творчество. Откинулась на спинку кресла, потянулась, взбадривая себя. И вдруг вновь задумалась: «Как хочется приблизиться к красоте, подслушать ее шепот. Посмотреть на ее формы вблизи, погладить рукой, попробовать создать ее… Но она капризна, не знаю, по каким канонам рождается она, но знаю, в присутствии ее дух захватывает от счастья. Как велики гении, создававшие ее образы. Как мелки те, кои подобно мне, тщатся производить великолепное, а выдают мелкое и ненужное…»
Вновь коснулась клавиш, и опять споткнулась, вспомнив вчерашний телефонный разговор с приятельницей. Работа не шла… Татьяна выбралась из-за стола и медленно поплелась в гостиную. Уселась на жалкое, старенькое кресло, с горечью посмотрела на посеревшие палас, шторы, покрывала. Из памяти выплывал незавершенный диалог с Ольгой:
– Танюша, милая, я встревожилась. Вчера у тебя было минорное настроение. Как ты?
– Сегодня с Божьей помощью лучше, – она не стала рассказывать ей о своих неурядицах, не хотелось ворошить боль.
Незаметно отойдя от общих фраз, разговор принял более доверительный характер. Ольга вдруг произнесла:
– Ты говоришь, что никому не нужна, некому думать о тебе. А я вот не одна. Но если б ты знала, как это нелегко… Иногда помолиться не успеваю. Всегда в подчинении у домашних… Я не имею своей воли, своих желаний. Не могу встретиться с подругами, какими хочу, прийти домой, когда хочу, поговорить по телефону, когда пожелаю. Не смею открыть рот и возмутиться несправедливыми словами супруга, сына. А в последнем я вижу не случайное напоминание о моих грехах юности…
Пока Таня слушала с вниманием говорившую, у нее все более складывался в уме образ женщины-монахини. Так вот какой жена должна быть в семье: ни перед кем не отрывать глаза долу, отсекать свою волю, исполнять желания господина. И она ответила: