Нет ни самого высокого титула, ни парадных нарядов, ни дорогих украшений. В мягких сафьяновых сапожках, красном длинном сарафане она похожа на женщин с полотен художника Тропинина. Чистые спокойные линии, ясные, умиротворенные глаза, лучистые и напевные…
Светит солнце, перекликаются перепела во ржи. Идти легко и приятно. Она весело поет что-то о доле русской женщины, о любимом, о своей дорогой России. Капельки бисеринок обрамили лицо. Замерла, поставив ношу на землю. Обмахнула лицо рукавом кипельно-белой, разукрашенной гладью, рубахи. Изумилась гомону птиц…
Он сам подошел к ней, завидев издали. Молодо блестя глазами, поднял хлеб с молоком. Устроились прямо в траве, расстелив льняную скатерть. Ел с аппетитом. А она – любовалась.
Душа заходилась от счастья…
Эх, разве перескажешь красоту этих русских полей, солнца, воздуха, сочно-нежной зелени?
«Милое Подмосковье! Как люблю я тебя мягким, тихим летом, разжиженным серебряными дождями, робким чистым солнцем, холодной водой в прудах. И воздух там острее и мысли свободнее, и сердце поет, как соловей на свободе – в полях, дубравах, рощах…
А если парит жаркое лето? Солнце, преломляясь в зелени, отсвечивает ста тысячами жарких солнц. Зелень, отражаемая воздухом, разлетается с еще большим количеством света и жаркости. И пламенная, изумрудно-праздничная яркость мощными потоками счастья множит саму жизнь…»
Какие-то неясные звуки вернули к действительности. Нехотя сдернула дорогие сердцу наряды… Убрала. В руках оказалось «Лето Господне» любимого Шмелева. Не читалось. Что это? Потянулась к листку. Верлибр1.Чей он, откуда? Всмотрелась:
Ты – самая знатная матрона,
Нет тебя краше, образованней и богаче.
Но я, разорившийся патриций,
Промотавший свое состояние
На веселье, вино и друзей,
Обожаю тебя!
Мы – неравны.
Разве ночь может любить день?
Но она любит.
И совсем зачахла в тоске
По свиданию…
О, прекрасная, пою тебе
В тысячный раз эти восхищенные строки.
Но ты, суровая,
Не слышишь.
И внимаешь мадригалам придворных поэтов.
Зачем тебе самоучка?
Но я – люблю,
А значит – надеюсь,
Верю, ты поймешь, как я
Красив и доблестен,
Бесстрашен и отважен.
Но, главное, предан до последнего дыхания!…
Печально улыбнулась. Как просто и легко можно жить, не думать, не тосковать о далеком и родном… кружиться…
Больше ничем не хотелось заниматься. Душа просила молитвы. Тихо, чтобы не нарушать благостного состояния, проскользнула в молельную. Затеплила лампадки и бросилась на колени перед скорбно мерцающими в темноте иконами. Слова, легкокрылыми птицами, вылетали из сердца и ложились к престолу Предвечного. Она молилась за себя, Россию: «Господи! Пошли ей силы выстоять во всех испытаниях. Господи! Поддержи! Только Твоей благостью жива страна, выведи целой и невредимой из всех искушений!»