– Зачем была эта дверь? – Рыкнул он.
– Зачем? – Спросил его слон.
Неспособный соображать трезво после того, что увидел за дверью, Дениэл сорвался на единственном собеседнике в этом тошнотворном месте.
– Я устал от твоих вопросов! Здесь я спрашиваю, а ты – отвечаешь, ясно тебе?! – Проорал он слону в морду, брызжа слюной.
Слон вздохнул, прикрыв глаза, и растворился в воздухе, забрав с собой диван. Дениэл остался один в бесконечной вселенной белого цвета.
Он окинул взглядом коридор, который теперь был абсолютно пуст. Голые стены заливал яркий свет, двери исчезли. Кроме того, этот прохвост в бренчащих браслетах унес с собой и его стул.
Дениэл лег на пол, но едва не задохнулся от собственного сердцебиения. Он сел, сложив ноги по-турецки, и попытался почувствовать, что хочет сейчас его тело. И тут же рассмеялся примитивности желания, как же он раньше не догадался! В его распоряжении было то, что чистило мозги вечерами, когда все было паршиво.
Бесконечная беговая дорожка из белых голых стен не имела точек отсчета, кроме загорающихся ламп в конце освещенного коридора. И Дениэл побежал! Легко и воздушно, будто делал это всю свою жизнь по четырнадцать часов в сутки. Даже противно от легкости… Бегун был бы сейчас очень благодарен тонусу в мышцах или срывающемуся дыханию, но ничего подобного не было, даже пульс, участившийся от последней двери, улегся. Пустое занятие, нечего сказать.
Он остановился и снова сел на пол. Нужно вспомнить, как он сюда попал. Помимо воспоминаний, льющихся из дверей, его голова была чиста, как утренняя роса.
«Подожди, парень, ты вспомнил о беге. Где ты бегал? Что за паршивые дни?» – Подбадривал он себя.
Но свет заливал черепную коробку полностью, без возможности зацепиться за что-либо. Может какие-то проблемы с друзьями дома? Он ссорился с Марком? Или мать снова чудила?
Совсем пусто! Дениэл в отчаянии снова встал и пошел неспешно по коридору. Его синий собеседник, как он вскоре понял, давал ему нечто большее, чем ответы на вопросы или их отсутствие. Находясь рядом, он спасал мужчину от этой белой, звенящей пустоты.
Время оказалось ватой в этом пространстве. Дениэл не смог бы сказать, сколько он уже был в одиночестве – четверть часа или сутки. Когда ему надоедало идти вперед по пустому коридору, он садился. Надоедало сидеть – он пытался отжиматься от пола, либо бежать. Невесомость тела раздражала, он мог отжаться четыре десятка раз, но усталости не было. Бездействие сводило с ума!