– Я же не сказал, что хорошо.
– Да, похоже, верить нельзя никому, – сказала Сумаэль, приподняв черную бровь. – И как ему грести одной рукой?
– Как-нибудь приспособится, – заявил Тригг, подступая к ней. – У нас девять мест и девять рабов. – Он наклонился к Сумаэль, его плоский нос от ее заостренного отделяло не больше пяди. – Или ты жаждешь сама пересесть на скамью?
Она лизнула выемку на губе и осторожно отодвинулась.
– Я пойду проверю курс, ладно?
– Дельная мысль. Калеку прикуйте к веслу Джойда.
Ярви проволокли по горбатому мостку посередине палубы, поперек скамей по обоим бортам, где у огромных весел по трое располагались мужчины – как один налысо бритые, худые, в ошейниках. Каждый из них разглядывал Ярви с разной долей жалости к нему, жалости к себе, презрения и скуки.
Один скорчился на четвереньках, отдраивая палубу, – лицо скрывала целая копна линялых волос и бесцветной бороды – настолько оборван, что самые обносившиеся из гребцов против него казались князьями. Надсмотрщик отвесил ему равнодушный пинок, как приблудной собаке, и тот пополз прочь, волоча за собой тяжеленную цепь. Корабельное оснащение в целом выглядело небогатым, однако нехватку цепей здесь не испытывали.
Ярви, куда грубее необходимого, швырнули между двух невольников – не внушающего доверие вида. На конце весла громила-южанин с буграми и складками мышц там, где полагалось быть шее – запрокинул голову и смотрел, как кружат морские птицы. Возле уключины угрюмый старик – невысокий и коренастый, на его жилистых предплечьях топорщились седые волоски, а на щеках от жизни под открытым небом полопались вены, – ковырял мозоли на широченных ладонях.
– Что ж вы творите, боженьки! – качая головой, забарахтел тот, кто постарше, когда стражники закрепили подле него цепь Ярви. – У нас на весле – калека.
– Ты ж сам молил их о помощи? – заговорил южанин, не поворачивая головы. – Вот она, помощь.
– Я молил о помощи с двумя руками.
– Прими с благодарностью половину того, о чем молишь, – сказал Ярви. – Уж поверь, я не вымаливал ничего подобного.
Уголки губ здоровилы слегка подогнулись кверху, когда тот искоса посмотрел на Ярви.
– Раз надо таскать мешки – не хнычь, а начинай перетаскивать. Я – Джойд. Вон тот брюзгливый – Ральф.
– Меня Йорв зовут, – сказал Ярви, заранее продумав повествование о себе. Храни свою ложь бережно, как зерно на зиму, сказала бы мать Гундринг. – Я поваренком был…