Всё это было настолько неожиданно, что Лёха потерял дар речи. Возможно, впервые за последние десять – пятнадцать лет циник и острослов Алексей Ковалёв открыл рот от удивления и не знал, что сказать.
– Какой неожиданный и приятный сюрприз! – повторил начальник тюрьмы и оскалился ещё сильнее. – Вы со мной согласны?
– Я бы поспорил насчёт приятного, но сейчас не то время и не то место, чтобы спорить, – осторожно ответил бывший штурмовик, немного пришедший в себя. – А что касается сюрприза, здесь без вариантов – надо признать, он удался!
– Мало здесь приятного, – добавил Жаб, который не понял иронии цванка.
– Кому как, – сказал начальник тюрьмы, продолжая скалиться. – Вот мне, например, исключительно приятно видеть вас здесь. Да ещё и в таком виде.
Цванк резко изменился в лице, стал очень серьёзным, подошёл к Лёхе и посмотрел ему в глаза с нескрываемой ненавистью.
– Ты оскорбил меня. Ты оскорбил весь наш народ!
– Насчёт народа был неправ, – быстро согласился стендап-комик. – И готов принести извинения. Всему народу. Если понадобится.
– Не стоит – это долго и никому не нужно. Проще смыть оскорбление кровью, – ответил цванк и переключил своё внимание на Жаба: – А ты ударил меня. Очень больно ударил. Исподтишка.
– Не согласен, – возразил амфибос. – Я защищал друга, на которого ты напал.
– Твой друг оскорбил меня!
– Но это не отменяет того, что ты на него напал, и мне пришлось его защищать, – стоял на своём Жаб. – Работа у меня такая.
– А у меня, как видишь, вот такая работа, – начальник обвёл руками кабинет.
– И судя по всему, ты здесь неплохо устроился, – вернулся в разговор Лёха.
– Да уж, получше, чем некоторые шутники, – цванк довольно ухмыльнулся. – Как думаете, что это означает для вас?
– Точно сказать не могу, но однозначно ничего хорошего, – предположил бывший штурмовик.
– Я полагаю, до суда мы не доживём, – выдвинул свою версию Жаб.
– Пока на этот счёт ничего сказать не могу, – с философским спокойствием ответил на это предположение начальник тюрьмы. – От вас зависит. Но, признаюсь, очень похоже на то.