. Нетрудно заметить, что автор по-прежнему пользуется ориенталистской риторикой и воспроизводит прежнюю схему патронажа передовой русской культуры (социалистов) над отсталыми окраинами («непроснувшиеся» пролетарии). Но это уже вовсе не тот ориентализм, который оставлял за собой исключительное право говорить о «Востоке» и от имени «Востока», а антиориенталистская модификация ориентализма, которая предполагает объединение интересов русских социалистов и туземных пролетариев, их общую идентичность[136].
* * *
Необычная судьба Наливкина – вовсе не исключение в истории Русского Туркестана. Данный случай нельзя назвать «аномалией» в том смысле, как н. Найт оценивает В.В. Григорьева, хотя между двумя русскими востоковедами можно найти явные сходства. Пример Наливкина (да и Григорьева) как раз достаточно типичен. Значительное число туркестанских интеллектуалов, в том числе находящихся на государственной службе, сочувствовало идеям прогресса, конституционализма, либерализма и пр.[137] Какое-то их число поддерживало социалистические (не обязательно в марксистской интерпретации) или близкие к ним оппозиционные взгляды. Среди них было много бывших уастников революционного движения, неблагонадежных, находящихся под негласным надзором, кого власть ссылала или отправляла на окраины в надежде избавиться от опасного «элемента».
Определенное вольнодумство проникало и в самые верхи туркестанской власти. Военный министр А. Редигер в своих воспоминаниях описывает историю пребывания на должности туркестанского генерал-губернатора в 1906 г. Д.И. Субботича (сына сербского поэта и политика Йована Субботича), члена Военного совета и георгиевского кавалера. Назначенный в Туркестан в качестве человека, который должен был быть «твердым» и «даже жестоким», Субботич по приезде выступил с «крайне либеральной» речью и стал проводить весьма мягкую по отношению к левым политику. «…Нам и в голову не приходило, – писал Редигер, – что он может оказаться либералом и, если не крайне левым, то по малой мере “кадетом”… кому могло прийти в голову усомниться в этом отношении в старом и заслуженном генерале?..»[138]
Даже наиболее консервативная часть колониальной элиты позволяла себе вполне либеральные рассуждения о «прогрессе, основанном на науке и истинном просвещении»