– Ты об этом пожалеешь! – Грейбхем шагнул к ней. – Я заставлю всех поверить, что это ты завлекла меня сюда, как какая-нибудь шлюха, каковой ты, собственно, и являешься.
Отступив на шаг, Джулиана покачала головой:
– Нет, ошибаешься. – Она вздрогнула от того, как отчетливо прозвучал ее итальянский акцент, а она ведь так упорно работала над тем, чтобы избавиться от него. – Тебе не поверят. – Эти ее слова прозвучали неубедительно даже для нее самой. Конечно же, ему поверят!
Словно прочитав ее мысли, он злобно хохотнул.
– Не думаешь же ты, что поверят тебе, девице сомнительного происхождения, которую терпят только потому, что ее брат – маркиз. И даже брат не поверит тебе. Какая мать, такая и дочь. Яблоко от яблони…
«Какая мать, такая и дочь». Слова эти как удар, которого ей никогда не избежать, как бы она ни старалась.
– Тебе не поверят! – повторила она, вскинув подбородок. – Потому что никто не поверит, что я могла захотеть тебя, porco.
Ему потребовалось несколько секунд, чтобы перевести с итальянского на английский и понять оскорбление, понять, что его обозвали свиньей. Грейбхем рассвирепел и выбросил вперед свою жирную руку с короткими и толстыми, словно сосиски, пальцами. Он был ниже девушки ростом, но компенсировал это грубой силой – обхватив ее запястье, крепко сжал его, оставляя синяки. Джулиана вскрикнула от боли. И тотчас, действуя инстинктивно, вскинула вверх колено, безошибочно попав в цель.
Грейбхем взвыл от боли и разжал пальцы. А Джулиана, резко развернувшись и подхватив юбки своего переливающегося зеленого платья, помчалась через сад, держась в стороне от яркого света, льющегося из огромного бального зала. Она понимала: если ее увидят выбегающей из темноты, то будет ничуть не лучше, чем если ее поймает этот мерзкий Грейбхем; она уже слышала, как он бежит за ней, громко пыхтя и отдуваясь.
Звуки погони подстегнули ее, и она выскочила через боковую садовую калитку во двор, примыкавший к Ралстон-Хаусу, – там в длинный ряд выстроились экипажи, ожидающие своих хозяев.
Тут Джулиана вдруг наступила на что-то острое и, споткнувшись, упала, ободрав ладони о шершавые булыжники. Тяжко вздохнув, она пожалела о своем решении снять перчатки, которые были на ней в бальном зале, – ведь лайка, пусть и тонкая, все же сберегла бы ей несколько капель крови в этот вечер. Железная калитка с лязгом захлопнулась позади нее, и она секунду помедлила, надеясь, что этот громкий звук привлечет чье-либо внимание. Осмотревшись, она увидела кучеров, поглощенных игрой в кости в дальнем конце аллеи, но им, казалось, не было до нее никакого дела. Оглянувшись, Джулиана увидела тушу Грейбхема, приближающуюся к калитке; он несся на девушку словно бык на красную тряпку, и она поняла, что кареты – ее единственная надежда на спасение.