– Мне это действует на нервы, – сказал он, подпоясывая халат.
– Еще пять минут назад ты не нервничал. – Она протянула к нему руку. – Приляг ко мне. Я хочу изучить твое тело.
Ее прямота откровенно смутила его, и он отвернулся.
Она откинула одеяло, обнажив свои чудные груди.
– Ты заставляешь меня чувствовать себя какой-то дешевкой! – Сидя на краю кровати, она разразилась слезами.
Дэвид обнял ее и взмолился:
– Прости меня. Прости, прости. Ты у меня тоже первая, и потому я не всегда знаю, чего ожидать, веду себя неловко… Ведь этому же никто не научит, верно?
Она хлюпнула носом и кивнула, соглашаясь с ним. До нее не сразу дошло, что на самом деле он нервничал, поскольку знал – через восемь дней ему придется подняться в воздух в хрупком самолетике и сражаться за свою жизнь в облаках. Поэтому она сразу простила его, а он осушил ее слезы, и они вернулись в постель, и он был с нею особенно нежен…
Она почти собралась. Встала и изучила свое отражение в большом зеркале. В ее вечернем наряде присутствовал слегка милитаристский дух – прямые плечи с погончиками, – но равновесие сохранялось благодаря очень женственной блузке. Ее волосы ниспадали завитками из-под кокетливой высокой шляпки. Появляться в свете пышно разодетой выглядело бы бестактностью – особенно в этом году! – но она чувствовала, что ей удалось добиться практичности в сочетании с элегантностью, а это соответствовало стилю, который стремительно входил в моду.
Дэвид дожидался ее в холле и поцеловал со словами:
– Вы, как всегда, восхитительны, миссис Роуз.
Их снова отвезли к месту гулянья, чтобы они смогли со всеми попрощаться. Ночь они собирались провести в номере отеля «Клариджес» в Лондоне, а потом Дэвиду предстояло отправиться в Биггин-Хилл, а Люси – вернуться домой. Она пока поживет с родителями в коттедже, которым можно пользоваться во время увольнений Дэвида.
Последовали еще полчаса рукопожатий и поцелуев, после чего они уселись в машину. Один из кузенов Дэвида снабдил их ради такого случая своим «эм джи» с откидной крышей. Как и полагалось, к заднему бамперу привязали пустые консервные банки и старый башмак, крылья густо усыпали конфетти, а слово «Молодожены!» вывели ярко-красной губной помадой.
Помахав всем на прощание, они укатили прочь от высыпавших на улицу гостей. Проехав ровно милю, остановились и очистили машину от всей мишуры.