– Иногда мне хочется бежать. Просто бежать по жизни, не останавливаясь, ни о чем не жалея. Чтоб у меня не было порывов к самоанализу и не было времени для грусти, – промолвила я, пересаживаясь с мягкого дивана за стол. Мне хотелось вернуть дистанцию.
– Я вообще до сих пор удивляюсь, как такой человек может довольствоваться общепринятыми идеалами жизни, – улыбаясь, сказал Хэнк.
Он всегда улыбался рядом со мной. Не могу даже вспомнить момента, когда на его лице не было счастья. И мне становилось настолько приятно, что человеку со мной хорошо, что я сама начинала улыбаться. Со стороны наши разговоры были похожи на болтовню пациентов психушки. Два человека обсуждают сложные темы, измены, болезни, работу, смысл жизни, и улыбаются, как будто это ничего для них не значит.
– Какой человек?
– Такой как ты.
– А как я выгляжу в твоих глазах?
– Так и выглядишь. Как будто тебе все время хочется бежать в поисках чего-то. Ты творческая и многоранная натура. Я не представляю, как ты можешь спокойно работать офисной мышью и быть примерной домохозяйкой.
– Да не могу… в том то и дело. – Я прищурилась. – Многоранная?
– Да. От «много ран». У тебя за плечами огромный опыт, полный страдания. Для твоих лет это редкость.
– Мне сложно, потому что общепринятые идеалы меня не устраивают иногда. Я не могу найти свой смысл жизни. А может, он мне и не нужен. Просто я точно знаю, что не хочу как все. Дом, семья, стабильная работа и исчезающие из жизни друзья – все это не мое. – Я потянулась за стаканом водки с соком, дабы утолить жажду, но обнаружила, что он пуст.
Хэнк без единого слова допил, взял наши стаканы и направился к холодильнику.
– А вот мне всегда было интересно, что об этом думают другие, – усмехнулась я.
Мне как будто нравилось задавать сложные вопросы и заставлять людей задуматься. Вселенские темы – моя слабость. И как жаль, что Бессу они были абсолютно чужды. Сколько бы раз я не пыталась заговорить с ним о чем-то вроде: «Чего ты хочешь в жизни» или «Почему люди вообще умеют думать», он был невозмутим и раз за разом отвечал по типу: «Зачем эта пустая болтовня. Смысла нет и говорить о нем незачем».
– Ну, ты, конечно, спросишь тоже… – в полусмехе ответил Хэнк, возвращаясь за стол. – Я всегда поражался твоим вопросам, и они мне всегда нравились. Знаешь, для меня тема философии стоит даже выше секса.