Она уже не полулежала, а сидела. Обернувшись ко мне, не вытаскивая рук из карманов, пронизывала меня гневным взглядом и во весь, неожиданно громкий звонкий голос кричала: «Нельзя так пристально смотреть! Ты что себе позволяешь? Наглец! Хам! Чего уставился! Чего тебе надо от меня? Зачем так смотреть-то?». Подергиваясь телом в такт выкрикам, она продолжала в этом же духе яростно обвинять меня. Какая энергичная! А я-то уж было, чуть ли не в покойники ее записал.
Мне было неловко и перед ней, и перед людьми, дружно обернувшимися на шум. Сотни пар оживившихся внимательных глаз остановились на мне. Я оказался в центре внимания всего зала ожидания. Надо же, как неожиданно и нелепо влип! Я сказал: «Извините…». Она сделала паузу, чтобы расслышать. Воспользовавшись тишиной, я сказал, наконец: «Виноват. Извините, пожалуйста! Это случайно вышло. Больше не буду».
Мое извинение не успокоило ее. Она продолжала громко возмущаться моей наглостью. Я отошел, сел и более не отвечал. Чего отвечать? Она права: нельзя так разглядывать постороннего человека. Виноват, что поделаешь. Так получилось. Задумчивый, видите-ли, наблюдательный. Тут тебе не Кунсткамера.
Кроме стыда я чувствовал удивление. Вроде бы сидела как неживая. Пока наблюдал за ней, даже взгляд не дрогнул. Удивлял и контраст между прежней безжизненностью и проснувшейся энергичной яростью. А может, она из тех, кто только и ждет случая для того, чтобы пошуметь, вампирически повыкачивать энергию?
Она продолжала громогласно шуметь. Так мне и надо. Будь аккуратнее. Но, все же, взвесив на внутренних весах справедливости, отметил, что в своем возмущении она несколько перебирает. Ведь могла бы сразу как-то дать знать, что видит меня и недовольна вниманием. Просто взглянула бы на меня – я бы сразу и отвернулся. Значит, и сама в какой-то мере виновата. Тем более, с таким странным видом. Хотя, чего это я к ее виду пристал? Разве она виновата, что внешность такая? И так человеку не повезло с внешностью, еще я разглядывать взялся. Я потрогал свои щеки. Нет, не горячие, прохладные, похоже, не покраснел. Видимо, даже не порозовел. Действительно, наглец. Хотя нет, кажется ушам жарко. Значит, незаконченный наглец.
Наконец, она перестала кричать на меня. Потому что стала кричать на другого: проходя мимо, он задел ее тележку. Мужчина, лишь слегка испуганно огрызнувшись, поспешил удалиться, удивленно вертя головой. Обрушив на него свой гнев, она успокоилась и смолкла, снова неподвижно застыв, теперь уже сидя прямо. Видимо, нелегкая у нее жизнь, раз так склонна к истерике. Бедняга, не только с внешностью, но и с судьбой не повезло. Но истерики зря закатывает: грех. Знали бы люди катастрофические последствия истеричности для здоровья и судьбы! Иногда человек истерикой закладывает свое будущее несчастье.