– Я был на крыше.
– Ты… Сумасшедший горный дикарь! Так, все. Непослушных мальчиков наказывают, ясно?
– Вот только троньте, – предупредил он, выглядывая вокруг хоть что-то, что сойдет за оружие.
Разок скользнул ближе и крепко взял за плечи:
– Стой. И не бойся. Никто тебя и пальцем не тронет. Я провожу.
И проводил. За руку отвел – вниз, на подземный этаж. Наставник молча шел следом. На миг Рокот испугался, что ведут в лабиринт – но нет, в конце полутемного, душного коридора ждала полная мрака каморка. Что, оставят во мраке?! Но Разок зажег маленькую масляную лампу, и каморка озарилась едва живым рыжим светом. Лавка, на ней сложенное одеяло; в углу кран в виде змеи над медной раковиной. Разок оглядел все это с ужасом и повернулся к наставнику:
– Он так мал. И – первый раз. Может, я с ним хотя бы первый час посижу?
– Нет. Правила для всех одинаковые. Выходи.
Дверь закрыли. Потом с глухим стуком вошел в скобы засов. Еще пару секунд он слышал удаляющиеся шаги, и вот наступила полная, будто войлоком забило уши, тишина. Он растерянно сел на лавку и покачал ногами. Кто ж тут у нас хотел побыть один?
А царята, оказывается, больше всего боятся одиночества. Еще бы: с младенчества в одном клубке. Тут забоишься. Что ж это значит: они сильны только вместе? А по отдельности сломаются, как прутики?
Сначала подземная прохлада окутывала его, уставшего от жары, лаской и думать не мешала. Потом замерзла спина, потому что прислонялся к каменной стене… Закутался в одеяло с ногами и головой, оставив только окошечко дышать и смотреть. Хотя смотреть тут, кроме тусклой лампы, не на что.
– А вот теперь не сбежишь, – проворчал бархатный голос. – Одинокий горный барс в темнице!
– Что ты ко мне привязался? – он даже глаза не открыл.
– Так поговорить надо. О важном. Что, думаешь, просто так тебя в столицу привезли? Да я еле дождался!
Рокот открыл глаза: лицо. Близко, в одеяло заглядывает. И – как настоящий, потому что тут полутемно, и весь он виднее, чем на свету. Даже конопушки на переносице видно. А глаза-то жадные. Такие же ясные и жадные, как у двадцати девяти братцев. И такие же серые. И брови такие же, темные, вразлет.
– Это твой настоящий облик? – он выпростал голову из одеяла и выпрямился. – Ты на самом деле так выглядишь? Ты призрак?
– Да, в общем, я и есть призрак, – сказал он, став серьезным. – Рокоток, мне интересно, кем ты вырастешь. Потому что по отцовской линии ты из прямых потомков… Одного из первых родов, так скажем. Еще ты… Ты сын своей матери… Мы с ней дружили. Весь дворец облазили.