– Проходите, выбирайте, – ко мне подскочила небольшого роста женщина очень приятной наружности, – вы недавно у нас? Дачница?
– Ага, – кивнула я.
– Тогда возьмите галоши. Вышли в огород, сунули ноги в галоши и пошли, ничего не надо завязывать и застегивать. По мокрой траве прошлись, вернулись, скинули на крыльце, а ноги сухие. Купите, не пожалеете, ещё мне спасибо скажите! – И она выложила на прилавок пару блестящих черных галош.
Я подумала, что, наверное, удобно, особенно по нашему заросшему огороду. Они стоили недорого, и я для прикола купила.
Ещё на входе в «Продуктовый» я почувствовала офигительный запах свежеиспеченного хлеба. Ни в одном городском супермаркете или в пекарне я ничего подобного не ощущала. У меня даже непроизвольно слюньки потекли. Формовой белый хлеб лежал в деревянных лотках, и продавщица, ловко поддевая его щипцами, укладывала в полиэтиленовые пакеты.
Передо мной было немного людей. Около кассы я узнала женщину с вокзала. Она была всё в том же коричневом платье, черные волосы аккуратно зачесаны и забраны в пучок. Как только женщина покинула магазин, продавщица громко вздохнула:
– Эх, жаль Руфину. Единственная дочь пропала. А какая Роза красавица была!
– Да не украл её никто. Просто уехала в город. Что ей делать тут, в Зыбунах? Пропадать только. Вернется, никуда не денется. Как только жизнь свою устроит, так и вертается, – выразила свое мнение высокая женщина с крашенными белыми волосами. – Оля, отбей мне килограмм сахара и буханку хлеба.
– А вы слышали, что у Иванюшиных тоже дочь сбежала? – встряла размалеванная старушка в соломенной панамке с розочкой. – Но та записку хоть оставила. Мол, люблю своего парня окайского, и хочу замуж за него. Родители же против были, чтобы Машка с ним сносилась. Что-то с этим парнем неладно. Ну вот девка собрала вещички и умотала без спроса. Поехали они сегодня в город, искать её.
Я сделала покупки и вышла из магазина. Ко всему прочему я купила ещё и мороженого. Только себе. Ну потому что пока я донесу его до Нижних Зыбунов, оно по жаре растает. А во-вторых, смотреть надо на расписание магазина и читать – когда магазин работает, а когда нет. Это мне моральная компенсация.
Без Ильи возвращаться одной через полосу затопленных домов было совсем жутко. Мне всё время казалось, что кто-то идет за мной, шлепая по грязи босыми ногами. Я всякий раз оглядывалась, но никого не видела. От этого было ещё страшнее. И почему-то путь назад мне показался намного длиннее. Но ещё больше замирало сердце, когда я проходила совсем близко от этих поникших увядших в болоте покосившихся избушек. Я спиной ощущала чьи-то взгляды. Словно кто-то обитал в этих домах, может быть русалки из Ильюхиного рассказа, а может быть кто-то другой, ещё похуже и пострашнее. Возможно они следили за мной через пыльные чердачные окна.