Мы поднялись на пятый этаж. Я подошла к своей квартире, он – к тринадцатой. Родственник Марии Ивановны? Или снимает комнату? Парень достал ключи из кармана джинсов, поднес к замочной скважине и посмотрел на меня.
На мгновение я забыла, в какую сторону открывается моя дверь – настолько необычные были у него глаза: яркие, желто-карие, чуть раскосые.
– Хорошего дня, – сухо, с нажимом произнес он.
– И вам, – я спохватилась, зашла в квартиру.
В тот вечер сосед не выходил у меня из головы, я даже набросала его портрет: четкий застывший профиль, казалось, двигались только ресницы, такие густые, что в них таял солнечный свет.
Едва я поставила подпись внизу альбомного листа – латинскую букву «V» с закорючкой, – как раздался настойчивый стук в дверь. Отец собирался сообщить, что утром отошлет меня к Кругловым – под надзор его лучшего друга.
Но вот наступило утро, а вместо кого-нибудь из Кругловых на пороге стоял мой сосед. Или тот, кто хотел за него сойти. Да, я видела, как он подносил ключ к замочной скважине, но ведь дверь не открыл. Его голос за стеной не звучал. А если парень лишь сделал вид, что живет в соседней квартире? Чтобы однажды утром я вот так просто его впустила…
Впервые в жизни я ощутила настолько острый приступ паники. Кровь ударила в виски, в глазах потемнело, стало трудно дышать. Мысли вспыхивали и гасли быстрее, чем я успевала их формулировать.
…Папа.
…Нельзя уходить.
…Нельзя сопротивляться.
…Боль.
…Похищение.
…Закричать.
Я со всей силы рванула на себя дверь, но она уперлась в кроссовку незнакомца. И прежде чем получилось выдохнуть крик, парень запечатал мне рот ладонью.
– Если закричишь, я запру за собой дверь изнутри, – тщательно произнося каждое слово, прошептал мне на ухо похититель. – Тогда обратного пути уже не будет. Но есть второй вариант. Ты пойдешь со мной. И все останутся живы: твой отец, ты. И я.
Он говорил убедительно и спокойно, словно врач, обещающий пациенту, что тот обязательно поправится.
Я перестала мычать. Выждав пару секунд, похититель медленно отнял ладонь от моего рта. Я опустилась на корточки, чтобы завязать шнурки. Сердце по-прежнему колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот разорвет грудную клетку.
Ну что я могла сделать? Оттолкнуть его и захлопнуть дверь? Это вряд ли. Даже с места его бы не сдвинула. Все-таки закричать? Допустим, отец услышит, выбежит из ванной. Что тогда похититель сделает с ним, абсолютно беззащитным? Глядя, как в полутьме коридора холодным светом блестят глаза незнакомца, я понимала – он не блефует.