Сдерживая смех, капитан Саблин крикнул на солдата, вернув его в реальность:
– Беги, мля, мамкина радость, на развод патрулей!
Схватив правой рукой цевьё винтовки, а левой – лежащую чуть впереди, на полу, армейскую кепку, Коваль вскочил и, что есть мочи, побежал к выходу.
***
Лицо Вавилова оскалилось в улыбке:
– Ковыль, забей.
– Думаешь? – неуверенно спросил ефрейтор.
– Я тебе говорю – забей! Я здесь четыре года уже. Чё в этой части тока не было! Однажды два мордоворота на ножах дуэль устроили: не поделили что‑то. В казарме весь пол в крови, эти сами хрипят посреди расположения и ещё душат друг друга.
– И что им? Уволили? – оживился Коваль.
– Ага, – иронично произнёс сержант и, сплюнув на прерывистую разметку дороги, продолжил. – Как же! Заштопали их, подержали для смирности в карцере пару недель и развели по разным ротам.
– Да ладно! – удивлённо округлил глаза худой ефрейтор.
– Отвечаю! Это же «восьмидесятка». Тут всякое бывает. Часто ты здесь видишь людей, которые, как бы это сказать… элита армии? Из столичных частей здесь встречал кого‑нибудь?
– Да вроде не, – протянул Коваль, отрицательно мотнув головой.
– Вот-вот. А помнишь сколько с психологом бесед нужно пройти перед переводом сюда? И ведь там всё было на одну и ту же тему: готовы ли вы выполнить любой приказ? Не просто так нас сюда «отфильтровали», – Вавилов махнул рукой в сторону таблички с изображением дымящейся сигареты. Зона для курения была уже недалеко.
– А ФББ что? Это же почти убийство.
– Да пофиг им! «Барабашки» только вокруг внутренней секретки суетятся. На нас им срать с высокой колокольни, пока мы тут по «внешке» разгуливаем.
Патруль подходил к складам. Три корпуса стояли посреди редкого леса. Издалека склады напоминали торговый центр, только без рекламных вывесок и частой парковочной разметки на заасфальтированной площадке перед ними. Сиротой на фоне металлокаркасных гигантов выглядело здание «дежурки» – одноэтажный кирпичный пережиток из далёкого прошлого базы. У «дежурки» была деревянная входная дверь, несколько небольших окон с облупившейся краской. Оголившаяся древесина старых окон давно посерела. Кирпичные стены метровой толщины долго остывали зимой и медленно нагревались летом. А сейчас, с наступлением ночной прохлады, дежурка ещё хранила тепло жаркого дня, и поэтому спать в ней было куда приятнее, чем в зябком помещении патрулей на складе. Но сон был недоступен ни для Коваля, ни для Вавилова.