Их загораживает колонна.
Проходит пара секунд.
Коко стоит рядом с книжным одна.
Мой мозг отказывается воспринимать полученную информацию.
На последнем эскалаторе не свожу с дочери глаз. Мне кажется, если отведу взгляд хоть на секунду, она исчезнет. К счастью, на эскалаторе никого нет. Опрометью сбегаю по ступенькам, держась за резиновые перила, чтобы не упасть.
Последние три ступеньки преодолеваю одним прыжком.
Крякнув, приземляюсь на кафельный пол.
От эскалатора до книжного магазина метров шесть. Три больших шага.
– Ой, папочка, – говорит Коко.
Я прижимаю ее к себе слишком сильно, но ничего не могу с собой поделать. Поднимаю на руки и кружу.
– Папочка, – повторяет она.
Ставлю ее на пол. Она поправляет платье.
Мое сердце по-прежнему едва не выпрыгивает из груди.
– Коко, разве мы с мамой не говорили тебе, что нельзя уходить без спроса?
Главное – вести себя спокойно, но твердо. Строго, но не агрессивно.
Вот она, извечная проблема: хочется накричать на ребенка за то, что он так тебя напугал, и в то же время задушить его в объятиях.
Присаживаюсь на корточки и заглядываю Коко в глаза. В книгах написано, что перед серьезным разговором с маленьким ребенком нужно установить зрительный контакт.
– Ты меня слышишь? Никогда больше так не делай, моя радость. Поняла?
Коко рассеянно кивает. Ее внимание по-прежнему приковано к экрану.
Главное – с ней все в порядке. Моя дочь цела и невредима. А то, что я увидел на эскалаторе…
Снаружи идет дождь, поэтому в торговом центре много посетителей в куртках. Есть молодые, есть пожилые. Некоторые еще не успели снять капюшоны. Я оглядываюсь, но никто не обращает на нас внимания. Знакомой розовой куртки нигде не видно. Вокруг только черные, голубые, зеленые и желтые.
Возможно, я ошибся и рядом с Коко никого не было. Может, задержался случайный прохожий, а может – чем черт не шутит – просто игра света, помутнение рассудка, отражение отражения…
Справедливости ради надо сказать, что тогда, на эскалаторе, я особенно не вглядывался.
Снова крепко обнимаю Коко. В какой-то момент она теряет терпение и начинает ерзать в моих объятиях. Не сразу, но все-таки я отпускаю ее.
И только тогда замечаю: моя дочь держит в руке нечто странное.