– Ванимун, если понадобится, я тебе и руку сломаю. Не смейте ко мне прикасаться!
– Больно же!
– Будешь еще руками размахивать?
– Да я только пошутил…
Хиссун завернул руку Ванимуна еще выше, до предела:
– Сейчас сломаю.
– Эй… Пусти…
– Не приближайся ко мне.
– Да. Да! Хорошо!
Хиссун отпустил его руку и перевел дыхание. Он весь вспотел, сердце колотилось. О том, как он сейчас выглядит, не хотелось даже думать. И все труды Эйлимур пропали…
Ванимун отступил, угрюмо потирая запястье:
– Боится он, что я ему одежку запачкаю. Не хочет мараться о простой народ…
– Точно. А теперь иди отсюда, я и так опаздываю.
– К короналю на ужин, полагаю?
– И снова точно. Я опаздываю на ужин к короналю.
Ванимун и остальные вытаращились на него со странной смесью злости и благоговения на лицах. Хиссун растолкал всех и быстро зашагал через площадь.
«Не слишком удачное начало», – подумал он.
Однажды в середине лета, когда солнце неподвижно стояло над Замковой горой, корональ лорд Валентин в наилучшем настроении выехал прогуляться по усыпанным цветами лугам у подножия левого крыла Замка.
Он отправился один, не взял с собой даже свою супругу – леди Карабеллу. Советники постоянно возражали против его выходов без охраны даже в пределах Замка, а уж тем более – за обширный периметр резиденции правителя, и всякий раз во время спора Элидат бил по ладони кулаком, Тунигорн выпрямлялся во весь рост, будто хотел преградить собой Валентину путь, а невысокий Слит буквально чернел от ярости и напоминал короналю, что враги уже свергали его и могут сделать это снова.
– Ах, на Замковой горе мне совершенно ничего не может угрожать, – настаивал Валентин.
Но им всегда удавалось переспорить его – вплоть до сегодняшнего дня. Безопасность короналя Маджипура, говорили они, превыше всего. И поэтому куда бы лорд Валентин ни ехал, рядом с ним всегда находились Элидат, или Тунигорн, или Стазилейн, как когда-то в детстве, а на почтительном расстоянии незаметно следовали еще шестеро солдат гвардии короналя.
Однако в этот раз Валентин каким-то образом ускользнул от них. Он сам толком не понял, как ему это удалось, но когда утром он ощутил непреодолимое желание проехаться верхом, то просто пошел в конюшни южного крыла, оседлал своего скакуна без помощи конюха и поскакал по зеленым фарфоровым плитам необычно пустой площади Дизимоля, стремительно пронесся под огромной аркой и очутился на Большом Калинтэйнском шоссе, окаймленном живописными полями. Никто не остановил его, никто не окликнул, словно он по волшебству сделался невидимым.