– Уроды… кто разрешил лезть по старой трассе? На ней запретили работать! – зашипел я, и стал надевать скальные кожаные тапочки. – Рацию, быстро! И вызовите спасателей!
Страховщик метнулся к палатке с рацией, а я отобрал у инструктора все карабины и клинья, и полез по стене. За Таней.
– Я ужасно выгляжу, правда? – спросила она, пытаясь приподняться.
– О, очень ужасно! – улыбнулся я. – А эти глаза… м-м-м… ты прекрасна, я те говорю. Дай руку, Тань…
– Прекрасна, скажешь ведь… Врешь ты все, Мишечка, – попыталась улыбнуться в ответ она, и сморщилась от боли. – Мы не сможем спуститься. Сейчас дождь пойдёт. Стена скользкая будет.
– Предлагаешь сидеть тут? – Я осторожно обвязывал ее верёвкой, стараясь не задеть ее руку. – Пока они явятся – мы с тобой от воспаления легких потом загнемся. Или ты – от болевого шока. А во-вторых, кто сюда доберется? Это надо из «Спас-Центра» вызывать. И хоть они уже по дороге, всё равно это далеко от нас. Так что давай лучше попробуем спуститься. Хотя бы на уступ нижний.
Я привязал ее лицом к себе. Подергал страховочный конец, и подошел к краю расщелины.
С Богом.
Помоги мне, скала, прошу тебя…
Веревка натянулась до предела, но выдержала. Если не делать рывков, то она должна спокойно нас двоих выдержать.
– Положи мне голову на плечо, Тань, я не вижу стену…
Она послушно положила голову, стараясь держать больную руку на отлете, но я все равно умудрялся как-то задевать. Таня молча терпела. Руки горели от напряжения. Удержать двойной вес было очень сложно, но выбора не было, кроме как свободного спуска. А я ещё, к сожалению, забыл свои перчатки внизу. И совсем некстати несколько капель дождя упали на лицо. Черт…
– Мишка?
Почему-то мы вдруг застряли…
– Миш, я, кажется, зацепилась обвязкой, – подняла Таня голову.
– Чувствую.
И я растерялся. Уперся ногой в скалу и попытался подтянуться. Не вышло, стена была уже мокрой. Нога съехала, но я успел выставить колено, притормозив удар об скалу и содрав кожу. Но не помогло. Таня чуть слышно застонала и откинула голову, безвольно повиснув на мне…
– Блин… Таня! Слышишь? Тань, я не удержу нас, очнись!
Я поцеловал ее. Я целовал ее глаза, губы, разбитые в кровь, целовал неистово, как в последний раз… Нет, не ради удовольствия. В безвыходной ситуации это иногда равносильно легким пощечинам.