Что же означает это странное явление, которого, по словам «Русских ведомостей», «мы не встречаем ни в одном из обыкновенных банков»? Действительно трудно представить банк, который бы, имея капиталу 3 миллиона, сумел бы сделать оборотов только на 6; такой банк мог бы существовать только там, где нет ни капиталов, ни людей, – причем, как видите, не было бы надобности и в банке. Очевидно, что ссудные товарищества вовсе не могут быть причислены к таким странным, безлюдным и бескапитальным банкам: в них есть и капиталы и люди, нуждающиеся в них, а главное, обеспечивающие эти капиталы как нельзя лучше. Товарищества дают громадные дивиденды (на 4 мил. 450 тыс.), словом, есть все для самого благотворного и широкого процветания – и, увы, нет процветания! Недоумевая над всеми этими несообразностями, автор статьи, однакоже, как будто останавливается на той мысли, что причина непроцветания коренится в невнимании к товариществам гг. капиталистов, и объясняет это невнимание печальною особенностию русского характера «живо возбуждаться новыми идеями и вопросами, но столь же быстро к ним и охладевать».
Но точно ли упрек в апатии к хорошему делу, к хорошей идее разрешает и вполне уясняет причину странного явления, происходящего в сельских товариществах? Имея, благодаря случаю, возможность довольно близко наблюдать ход дел одного такого товарищества, я, на основании опыта, могу положительно сказать, что причина неуспеха этих якобы «банков» лежит совсем не там, где пытается отыскать ее автор передовой статьи № 273 «Русских ведомостей» и где, наверное, искал бы ее всякий, не знакомый основательно с уставами товариществ и вообще с подлинными условиями, в которые поставлен мелкий сельский кредит.
Такое знакомство с мелочами тех или других явлений русской жизни, крайне желательное и не в одном только рассматриваемом случае, давно бы сняло покров со многих чудес русской действительности, – чудес, от которых в настоящее время принято отделываться какими-то туманными определениями вроде – «врожденных» черт характера, «национальных особенностей» и т. д. Под покровом этих неопределенных определений всегда оказываются не только в высшей степени веские основания, совершенно ясные, объяснимые причины, но даже и самое рассматриваемое явление представляется