Рита пыталась справиться в одиночку. Иногда ей казалось, что у нее получается. Иногда жизнь с Сашей неделями оставалась ровной и спокойной, но расслабиться нельзя было ни на минуту. Трудности могли возникнуть из чего угодно.
– Почитай мне «Теремок», – просила Саша.
Рита брала книжку и начинала читать:
– «Ехал мужик с горшками на ярмарку…»
– Читай за мышку по-мышкиному, а за лягушку по-лягушкиному, – требовала Саша.
Рита послушно готовилась перечитывать, меняя голос, но не успевала поймать за хвост мелькнувшую в голове мысль: «Твою мать. Когда ж это кончится».
Саша вскакивала, выхватывала у матери из рук тонкую книжку в белом блестящем переплете и запускала ее в стену. Рвалась страница, которую все еще держали Ритины пальцы.
– Ты плохая! – кричала Саша. – Ты меня не любишь!
Да, именно так все и бывало.
Рита снова села за компьютер и увидела, что Вестник уже в чате.
– Привет, Вестник, – сказала Рита.
– Привет, – отозвался он. – Здорово, что ты тут. Очень надеялся тебя встретить.
– Взаимно, – и сердце замерло. Рита не хотела, чтобы он догадался, что она ждала, высматривала и караулила его, как девчонка.
– Я тебе элэску написал, видела?
– Пока нет. Сейчас пойду посмотрю.
Рита открыла «Личные сообщения» и нашла письмо от Вестника. Прежде чем читать, она полюбовалась аватарой с задумчивым Траволтой, у которого за спиной росли два белых крыла. Траволта всегда нравился ей именно в этой роли, грустным и жизнелюбивым Майклом, и на прошлой неделе она нашла на торрентах фильм, скачала его и смотрела почти всю ночь снова и снова… И представляла себя рядом с ним.
Письмо было чудесное. Вестник прочитал отрывок из ее романа и писал: «Думаю, то, что я скажу, будет слишком интимным, чтобы писать это в открытом форуме. Вполне возможно, именно эти чувства ты запрятала так глубоко в текст, что хочешь скрыть их ото всех остальных…»
Рита многое отдала бы за то, чтобы этот отзыв увидели остальные. Вестник понимал ее, кажется, лучше, чем она сама. Он видел в Ритином романе искренность и глубину.
Рита открыла дверцу секретера, достала оттуда початую бутылку мартини и широкий, конусом, бокал и налила себе немного. Ей нравилось не столько пить, сколько ощущать в пальцах тонкое прохладное стекло и притрагиваться губами к согревающей сладкой влаге, похожей на влагу мужских губ.