Большую часть времени старик проводит в маленькой комнате густонаселенной коммуналки. Иногда, выходя покурить, я замечаю его кажущееся хитрым лицо, выглядывающее из-за серой занавески, и мне представляется, что давным-давно, в те времена, когда только придумывали имена этим улицам, он был смотрителем двора и с тех пор вменил себе в обязанность следить за тем, кто и сколько времени проводит здесь. Быть может, ему был доверен таинственный хронометр и поручено измерять время человеческой бездеятельности?
Я так считал до тех пор, пока однажды он не остановил меня и не сказал:
– Любое бесполезное дело должно доставлять тебя радость, иначе ты не сумеешь найти счастья в жизни.
– А я его не ищу, – слукавил я, посмотрев в его слезящиеся глаза.
– Если ты не ищешь счастья, то оно уж обязательно найдет тебя и подарит бесполезную радость. Все, что не направлено к пользе – бессмертно, но человек стремится умереть, дабы понять, что жизнь его оказалась бессмысленна.
Очень тяжело разобрать, что старик имеет в виду, когда начинает так говорить.
Когда я отправляюсь на работу, старик смеется мне вслед, и когда я спрашиваю, отчего он смеется, он улыбается и машет мне рукой, приговаривая: счастливо, счастливо.
Он инвалид первой группы уже сорок лет, и мне тяжело объяснить ему, что такое работа. Это понятие давно не имеет для него смысла. Но удивительно: когда я однажды попытался объяснить ему, в чем заключается моя работа, то сам начал смеяться над тем, чем занимаюсь.
Он тоже смеется, приговаривая: «Это хорошо, это хорошо», – и мне действительно становится хорошо, и я ощущаю радость от работы, которой занимаюсь, и начинаю понимать, что значит радость бесполезного труда, и действительно становлюсь ближе к счастью – значит не врал он, старик мой.
Старик встречает меня и говорит:
– Возлюби Господа своего, как самого себя!
А я спрашиваю:
– Зачем?
А он отвечает:
– Затем, чтобы Он понимал, что не зря затеял все это.
– Что это?
– Ну, все это. Вообще все.
– Тогда зачем ему моя любовь? Ведь Он всемогущ, и стоит Ему только захотеть, Он создаст столько любви, сколько Ему будет угодно.
– Он не может создать любви потому, что Он и есть любовь, и Он уже создан. Он не может создать еще одного Бога. Чтобы не создавать снова Себя, Он создал нас.
– Так мы что, тоже боги?