Этого не может быть. Я ведь ясно видел его увечье. Это не может быть ловким трюком. Но что тогда? Чудо?! Чудес не бывает. Но как…
Раздались лёгкие шаги, хрустнула ветка. Магдалин вернулась.
Я дёрнулся, ища ответ в её глазах:
– Как он это сделал?!
Но Магдалин не поняла вопроса. Она взяла меня за руку, повела вперёд. И я пошёл тупо, покорно, бессловесно, как дворовый пёс за хозяйкой. Страх и любопытство боролись во мне, и ни то, ни другое не могло одержать верх.
А к парню подходили всё новые и новые люди. Взволнованно о чём-то молили, спрашивали, просили. Проповедник что-то отвечал каждому, улыбался, пожимал руки, иногда осенял крестным знамением, совсем как в кино. Как в кино… Меня вновь посетило ощущение, что я участвую в съёмках скрытой камерой. Миг, и все участники действа преобразятся в нормальных людей, простых, обыденных. Засмолят сигаретки, достанут из кустов сумки с гамбургерами, пивом и колой, примутся обсуждать последний футбольный матч или очередную авиакатастрофу. Вот сейчас закрою глаза, сосчитаю до трёх, и…
Раз. Два. Три…
Я открыл глаза и неожиданно оказался прямо перед проповедником.
Странное чувство овладело мною. Будто я на секунду оказался в центре светового потока. Яркий сгусток света больно ударил меня по глазам, на миг ослепив. Я зажмурился. Из-под век потекли слёзы. Рядом сбивчиво, взволнованно что-то объясняла Магдалин. Мягким движением парень остановил поток её слов, сделал мне знак, который я истолковал как сигнал к началу разговора.
– Хелло, – сказал я, постаравшись изобразить максимально вежливую улыбку, но губы предательски запрыгали. – Я турист из России. Мне очень понравился Израиль. Израиль – о кей! Андестенд? Вы говорите по-русски? Do you speak English?
Проповедник внимательно посмотрел на меня, будто старался проникнуть внутрь, сквозь мой череп, в подкорку, прямо туда, где кишит тараканами мой бедный мозг. Странные у него всё-таки были глаза: абсолютно прозрачные, как морская волна, и столь же изменчивые, отливавшие всем спектром синевы, от незамутнённого бледно-голубого до штормового иссиня-чёрного. И в самой их глубине таился свет, сейчас приглушённый, едва уловимый, но секунду назад ослепивший меня …
Бред. Болезненные галлюцинации.
Поднял руку и коснулся моего лба… Что чувствуешь, когда бросаешься из парной в ледяную полынью? Озноб или жар? Холодный огонь, или огненный лёд? Он прошил меня насквозь, от темечка до кончиков ногтей на подламывающихся ногах, словно до моего бедного лба дотронулись куском оголённого провода под напряжением. Я отшатнулся, невольно хватаясь за голову, инстинктивно заслонясь от этого странного человека. Но в следующий момент я ощутил невероятную лёгкость в голове, будто некий механизм моего мозга почистили и промазали.