– Борис, но погоняло у меня – Макар.
– Почему?
– Я под Макаревича пою. Говорят, не отличить. Я из Черновцов.
– Марк. Из Новосибирска.
– Еврей?
– Почему еврей?
– Потому что Марк…
– Нет, не еврей, – я чуть было не добавил, «к сожалению».
– А! А мы тут по еврейской программе. Сразу получили квартиру и социал.
Я почувствовал лёгкую зависть: везёт же, ему и париться не надо – всё, он уже – гражданин Германии.
– А у меня отца сюда работать пригласили.
– Кем?
– Он у меня учёный, физик. С ним подписали контракт в DLR, – с гордостью добавил я.
– Понятно. Круто, – одобрительно улыбнулся мой новый знакомый. – Где вы остановились?
– Мы в Гёттингене.
– Ууу! – присвистнул Боря. – И что – ездить будешь?
– Да. На поезде.
– Замучаешься.
– Может быть. Но, думаю, недолго – я планирую через год в Гёттингенский университет поступать.
Какое там мученье? Здесь всё – в радость. Даже то, что вставать приходилось ни свет, ни заря и тащиться на железнодорожный вокзал, чтобы на поезде ехать в другой город на учёбу. И успевать на первую пару. Учился я шутя. Мне всё давалось легко… А Боря действительно классно играл на гитаре и, заразительно улыбаясь, пел песни Макаревича и Лозы.
Итак, одно дело сделано. Но было и второе – ещё одна мечта близилась к осуществлению – покупка машины. Я приехал в Германию не с пустыми руками – привёз деньги, которые скопил за год, откладывая стипендию. Посмотрев объявления в газетах, я с ликованием отметил, что вполне могу купить машину! Не новую, понятно, но – какие мои годы! В восемнадцать лет стать обладателем «иномарки» – это уже круто! Я – крутой, в отличие, к примеру, от отцовского сослуживца, который тридцать лет копил на «жигули»… В итоге я приобрёл десятилетний BMW. Жизнь налаживалась – дом в Гёттингене, учёба в Ганновере, и машина. Да не какой-нибудь «москвич» или «жигули» – настоящий BMW! Крутой, пафосный! Я страшно гордился собой, меня прямо распирало от гордости, счастья, какой-то безграничной эйфории… Приезжая с учёбы, я возил мамашу по магазинам. Её тоже распирало от гордости. Она даже как будто помолодела, в ней появилось чувство собственного достоинства, некоторая надменность – во взгляде, вальяжность – в движениях.
Счастье стало нормой. К нему привыкли. Оно уже не вызывало сильного сердцебиения, от него не захватывало дыхание и не выступали на глазах слёзы радости… Оно стало повседневным, будничным… Но какая же это была счастливая, радостная повседневность! Это