– А теперь мне нужно встать и привести себя в порядок. Я хочу прогуляться. Составишь компанию?
Обалдевший зацелованный Миха кивнул.
– Конечно, но сначала тебе надо поесть. Я готов носить тебя на руках, но не оттого, что ты опять упала в обморок, знаешь ли.
Бедный Мишка. Должно быть, и впрямь за нее здорово перепугался. Юле стало совестно и в то же время эгоистично тепло. Она соблазнительно облизала губы и провокационно низким голосом спросила:
– Знаешь, я подумала, может ну ее, эту прогулку? Я хотела бы провести экскурсию по более… приятным местам…
Глаза Михи загорелись тем самым опасным заинтересованным огнем, который всегда ее возбуждал.
– Если ты…
– «В состоянии», хочешь сказать? – сощурилась Юля, решительно откидывая плед в сторонку. – О, поверь, я отлично выспалась. Главный вопрос, в состоянии ли ты.
***
Они занимались любовью долго и со вкусом. После Миха быстро заснул, но к Юле сон не торопился. Она высвободилась из медвежьих объятий своего парня и ушла в ванную. Привела себя в порядок, убралась в комнате при свете неполной, но яркой луны, подоткнула Михино одеяло и отправилась на кухню утолить неожиданно сильный голод.
Да, вот так начинается ночной зажор, со смешком подумала Юля, запивая бутерброд с колбасой горячим чаем. Посмотрела на часы. Почти два ночи. Сна ни в одном глазу. Из-за этого чертова обморока весь режим сбился.
Юля решила немного прибраться в соседней комнате, где Мишка сложил хлам, доставшийся от деда вместе с квартирой, – в музей отдать собирался, ничего просто так в мусорку не выкинет.
Мысленно посмеиваясь, Юля толкнула дверь и включила свет. Ужасное чувство «дежа-вуу», как называла его одна подруга, влюбленная в Париж, накрыло плотным покрывалом. В комнате было чисто, пахло клеем, бумагой, краской. На стенах были новые светло-серые обои. Видимо, Миха не знал, чем себя занять, пока Юля весь день дрыхла без задних ног, на работу идти не надо было, вот и взялся, наконец, за ремонт.
Юля пристально всмотрелась в стены. Отчего-то ей стало жутко. Она воровато огляделась, поежилась от неприятного чувства, будто за ней наблюдают, и чуть не подпрыгнула, когда контуженные старые часы без кукушки, стоявшие в углу среди прочего хлама, прохрипели два раза.
Час быка, время глубокой ночи, когда власть переходит к злым духам и смерти.