II
Окна номеров гостиницы, где они остановились, выходили прямо на море. Гостиница была дорогой и престижной, находилась буквально в шаговой доступности от пляжа и обладала безупречным сервисом.
– А здесь красиво! – наконец сменила гнев на милость Мария, закончив размещение в своем номере и придя в соседний к Элеоноре, чтобы помочь ей разложить вещи.
Эля стояла у открытого окна и с наслаждением вдыхала пропитанный солью и хвоей морской воздух.
– Достань инструмент! – попросила она свою помощницу. – Здешняя атмосфера располагает к вдохновению.
– Что, прямо сейчас? – уныло спросила Маша, – я думала, нормально поедим и город смотреть пойдем.
– И поедим, и пойдем, но чуть позже. Сейчас я хочу размяться.
Мария принялась доставать тщательно упакованный синтезатор, который всегда сопровождал свою хозяйку в поездках. Делала она это с весьма недовольным выражением лица, так как, по ее мнению, с музицированием можно было бы и подождать, а сейчас вознаградить себя за утомительную поездку вкусной едой и великолепными видами прибрежного городка и его природы. Но Элеонора этого не замечала, не отходя от окна. Наконец, когда рабочее место было готово, Мария сменила свою начальницу, устроившись на подоконнике, а Эля коснулась пальцами клавиш, с наслаждением прислушиваясь к чарующим звукам, уносящимся вдаль с порывами ветра. Гуляющие по променаду прохожие, кто с удивлением, а кто с восхищением поднимали головы и смотрели на открытое окно, из которого доносилась волшебная мелодия.
Маша несколько раз сменила позу, зевнула, высунулась из окна, разглядывая море, спряталась обратно, пересев на более удобный диван, когда Эля вдруг закончила играть так же неожиданно, как и начала. Когда дело касалось музыки, она полностью и безоговорочно прислушивалась к своему настроению: если хотелось музицировать – музицировала, и все прочее становилось неважным – глубокая ночь, страшная усталость, головная боль, невозможность занять удобную позу. Но если настроение менялось, то она могла бросить играть буквально на полуноте, и уговорить ее продолжить было невозможно. Конечно, все это касалось исключительно домашних концертов или репетиций. В профессиональном плане Элеонора была безупречна – никогда ни одно публичное выступление не было сорвано по ее вине, а зрителям и организаторам не приходилось часами ждать ее выхода.