– Идём спать, – повторяю я, отнимая одну руку от согревающей чашки и кладя ему на плечо.
Филипп лишь болезненно хмурится – как же так, почему я не верю, что он сможет меня спасти, что ещё не поздно для этого, как же так, опять идти в постель, ничего не добившись от ошалелого за день работы компьютера? Хмурится, потом вспоминает, что я такого обращения не заслуживаю (в чём он очень ошибается) и мягко, стараясь улыбнуться, тёплым расплавленным маслом говорит:
– Ложись. Я сейчас приду.
Знаю я это «сейчас».
– Перестань, это уже одержимость, – в тон ему хочу сказать я, нежно, заботливо, но в голосе звучат лишь истеричные нотки.
Теперь его лицо искажает гримаса боли. Сердце моё сжимается от жалости. От того, что я с ним сделала. Пусть и не по своей вине.
– Нет, я это так не оставлю. Я найду его. Можешь ничего не рассказывать, но я тебе обещаю: он ответит за всё.
– Ты не найдёшь его, и оставь это в покое. Эта мразь уже не вернётся, но если ты будешь продолжать его поиски, он никогда меня не отпустит, понимаешь? Ты понимаешь?
– Понимаю, – говорит Филипп и прикрывает глаза. – Но он отпустит тебя, когда я его найду. И тогда ты будешь уверена, что он больше не причинит тебе вреда. И я тоже.
Я понимаю, что последнее добавление – самое важное. Я часто думаю, что зря вернулась. Зря приползла к его порогу, обрекая его нести мою тяжёлую ношу.
Было бы лучше, если бы он больше никогда меня не увидел.
– Ты в порядке?
– Что? – вздрогнул да Винчи, воззрившись на Кюри.
– Ты как-то побледнел.
– Ничего подобного.
– Я тоже вижу, – поддакнула Кристи. – Ты знаешь, откуда этот ключ?
– Нет, – пожал плечами да Винчи. – Впервые вижу.
– В любом случае это игровой предмет, – сказал Эйнштейн, – и просто чудо, что мы его не проворонили, – он дружелюбно хлопнул да Винчи по плечу, отчего тот дёрнулся. – А то ведь могли уже заранее быть обречены на провал.
– Будем внимательнее, – примирительно улыбнулась Кюри, и эта улыбка Эйнштейну совершенно не понравилась.
Да Винчи молча рассматривал ключ. Нет, конечно, всё это чушь. Это просто деревянный брелок, каких полно, а цифра – просто номер предмета, ничего более.
– Ну что, идём дальше? – спросил Эйнштейн. – Теперь-то тут точно больше ничего нет.
Да Винчи отмахнулся от своих подозрений, смахивающих на параноидальные, вызывающие ненужные воспоминания, подавил зарождающуюся тошноту, загнал настороженность глубоко внутрь, под замок, сдался на волю простого совпадения, через силу заткнул своё чутьё, потому что у него не было выбора. Потому что сейчас было не время сходить с ума. Иначе ему пришлось бы бросить всё и бежать отсюда прочь.