Голос его был добрым и немного ироничным. Но Катя как-то поняла на подсознательном уровне, что такой тон не совсем обычен для его обладателя. Чувствовалась в этом голосе сталь, к которой он привык в своей жизни.
Она неуверенно пожала плечами, но, в душе уже согласившись выслушать Марка, стала расставлять столовые приборы. Открыла содержимое упаковок и коробок, разложив их по тарелкам.
Пока Марк ходил в ванную мыть руки, Катя заварила кофе в двух кружках, поставила два пустых бокала, порезала лимоны круглыми ломтиками и села наконец-то за стол напротив вернувшегося Марка в ожидании его рассказа.
Пасмурным, но таким долгожданным, октябрьским утром 2008 года за спиной отбывшего наказание Марка Виленовича Багрицкого захлопнулась стальная входная дверь в кирпичной стене, окрашенной грязно-голубым цветом, контрольно-пропускного пункта исправительной колонии строгого режима № 2 в посёлке Белый Яр Томской области. Бывший зэк, по кличке Марик, оттрубивший в колонии двенадцать лет от звонка до звонка по 105-й статье Уголовного кодекса, вышел на долгожданную свободу.
Его никто не встречал, и он на попутках добрался до Томска, где купил билет на поезд до Петербурга с пересадкой в Новосибирске.
За четыре дня, проведённых в пути, он пытался привыкнуть к свободе, обилию людей и адаптироваться к новой реальности за окном стремящегося в его когда-то родной Питер поезда. Реальности, которая значительно изменилась со времени его посадки в 1996 году.
Даже под равномерный стук колёс поезда ему почему-то не спалось в первые дни свободы. Меняющиеся в вагоне шумные, иногда громко храпящие или громко чавкающие люди не сильно мешали ему. После двенадцати лет строгого режима всё это казалось ему воплощением комфорта и свободы.
Дорожных денег, полученных при освобождении, было в обрез, и он не ходил в вагон-ресторан, довольствовался недорогим съестным, изредка купленным на перронах во время остановок поезда. Пару раз его угощали пассажиры, которые сами имели опыт «похода к хозяину» и безошибочно угадывающие друг друга в людской массе.
Почти всё время пути он провёл лёжа на верхней боковой полке плацкартного вагона, глядя в окно, где мелькали осенние пейзажи, дороги, переезды, станции и мосты. Он смотрел на всё это, по чему так соскучился в колонии, и вспоминал свою короткую допосадочную жизнь.