Царь стал терять терпение.
– Афонька, ты скоро?
Дьяк, наконец, пришел к какому-то выводу и решительно дернул Горация за хвост. Тот не остался в долгу. Удар копытами задних ног пришелся Афоньке аккуратно в грудь. Дьяк с криком поднялся в воздух и, описав дугу, упал далеко от места старта.
Царь Берендей весело рассмеялся.
– Твоя взяла, быть тебе главным царскими конюхом. – Потом он обратился к воеводе. – Пошли кого-нибудь с лопатой, пускай моего советника Афоньку соскребут с земли. Сыро сегодня, еще простудится.
Ночное небо с мириадами звезд мягко держало землю в бархатных объятиях. Все созвездия вселенной собрались на свой магический хоровод сегодня. Можно было глядеть во все глаза на это скопление сияющих огоньков и не наглядеться.
Ночь была светла. Круглая луна, серебреным диском висела в пространстве. Казалось, что она находится очень близко. На ее поверхности можно было рассмотреть горы и впадины. Ее свет, словно волшебная пыльца, орошал темный молчаливый лес и берег озера. Гладь воды была совершенно ровной без ряби. Серебристый свет разливался по поверхности лесного озера. Ни ветерка, ни шороха, только аромат лесных трав и свежесть чистой озерной воды. Магическая волшебная завораживающая картина, чтобы ее нарушить нужно достаточно мужества и силы. Волшебной силы.
Но звук, который осмелился потревожить тишину, нельзя было назвать волшебным. Этим звуком был топот копыт лошадей.
Два великолепных коня и одна кобылица, разбрасывая в стороны густые гривы, по волоскам которых пробегал лунный свет, выскочили на берег озера. Они стали резвиться и катать по траве. Потом они вошли в озеро, пили чистую воду, фыркали от удовольствия и трясли гривами.
Невдалеке от места, которое облюбовали животные для своих забав, росло несколько кустов. Двое из них довольно странной формы задвигались, потихоньку сделали несколько шагов и остановились. Конечно, магическая атмосфера вокруг располагала на чудеса, но ходячие кусты – это не то, что хотелось ждать от такой волшебной ночи как эта.
– Ты видишь, лошади прибежали к озеру, – прошипел один куст другому.
– Ты мне не верил, ты всегда мне не веришь, – отозвался другой «куст». Надо вам сказать, что голос у него был глуховатый с приятной хрипотцой, от которой мурашки непрерывным током пробегали под кожей. В тоже время нечто в этом голосе было не человеческое. То есть он мог принадлежать кому угодно только не человеку.