«Нет, я сегодня шофёр», – ответила я, – «Зейн где-то здесь бегает».
«Разве у него ещё нет прав?» спросил Джин. Он отпустил руку Саманты, что, как ни странно, заставило меня почувствовать себя немного лучше.
«Ещё пять месяцев», – ответила я, качая головой, – «Потом нам придется делить машину, так что я не уверена, что с нетерпением жду этого».
«Послушай, – сказал Джин, – мы не знаем, что нам делать. Если у тебя есть немного времени, может быть, ты могла бы помочь». Его глаза были честными, хотя Саманта выглядела нерешительной. «Мне бы не помешало ещё одно мнение», – добавил Джин, посмотрев на Саманту, а затем на меня. Я не была уверена, хочу ли я участвовать в выборе смокинга Джина. Быть третьим лишним было непривлекательно.
«У тебя всегда был лучший вкус, чем у меня», – сказала Саманта. «Нам бы не помешала помощь». В её голосе звучала искренняя мольба. У меня было целых два часа, чтобы убить время.
«Вы уверены, что я не буду мешать?»
«Нет, если ты хоть что-то знаешь о смокингах», – сказал Джин.
«Пожалуйста», – сказала Саманта. Она улыбнулась и посмотрела на меня так, как могла понять этот взгляд только я. Это был не взгляд «заблудившегося»; это было её лицо «пожалуйста, походи со мной».
«Ну, – сказала я, – я не уверена, что знаю, что модно, но я могу наложить вето на собак». Джин улыбнулся и кивнул головой. Саманта схватила меня за руку и потянула к выходу. По крайней мере, я не собиралась весь день погрязнуть в жалости к себе.
По дороге в магазин мы обсуждали тест мистера Причарда по математике. Все были согласны, что он был слишком сложным и содержал задачи, которые мы никогда не обсуждали на уроках. Мистер Причард был помешан на математике и считал, что весь мир любит её так же, как и он. Он всегда носил галстук-бабочку и начинал день словами: «Дамы и господа, добро пожаловать в мир чисел». Добро пожаловать в ад», – подумало бы большинство из нас.
«Ему придётся изгибаться», – сказал Джин, больше пытаясь убедить себя, чем нас. Родители Джина заставляли его посещать AP-классы. И он всегда старался держать высоко голову.
«Всегда есть кто-то, кто разрушает кривую», – сказала Саманта, затем повернула голову. «Не так ли, Калеб?». Я повернулась и увидел Калеба Макгуайра, который шёл примерно в пяти шагах позади нас. Его лицо окрасилось в десять оттенков красного, пока он силился что-то ответить. В учёбе Калеб был великолепен. В социальном плане ему не хватало присутствия сильного. Я могла сказать, что Саманта, обращаясь к нему, причинила ему почти физическую боль.