Владимир схватил Агафью за плечи и снова легонько тряхнул.
– Ганя, слушайте внимательно! – посмотрел он в её глаза, перешёл на громкий шёпот. – Вы – актриса. Мы из театра, где у вас была репетиция. То, что вы сказали ему, слова из вашей роли. Вы поняли? И обращайтесь к нему «господин лейтенант».
Удивительно, но она кивнула с совершенно осмысленным выражением лица.
– Камышова Агафья Евдокимовна… – прочёл Дуб вторую страницу, повернувшись к ним лицом.
– Я актриса… – улыбнулась ему Агафья и… рассмеялась. – Извините, господин лейтенант, это из моей роли.
– Дыхните-ка, – предложил сбитый с толку Дуб, он покачал головой и… широко улыбнулся.
– Во даёт! Возьмите, – протянул он документ. – Извини, если что! – хлопнул он Владимира по плечу. – Жесть! Только с другими так не говорите, а то не поймут. Мы тут все на ушах сегодня, шуток не понимаем.
– Понял, отстал, – согласился Владимир, приняв паспорт, и повлёк Агафью за собой. – Приятных выходных!
Они вошли в подъезд, и Владимир почувствовал, что руки Агафьи холодны, как лёд. Посмотрел ей в лицо – зубы стиснуты, губы дрожат.
– Простите, – с трудом проговорила Агафья. – Но я сказала ему неправду. Так нельзя.
– Так нельзя, – согласился Владимир, – но, если бы вы настаивали на правде, у нас с вами сейчас были бы большие неприятности.
Агафья глубоко вдохнула и поморгала.
– Я поняла! – улыбнулась она. – Вы снова правы. Идёмте?
Они поднялись на этаж, и Владимир физически ощутил, что на Агафью накатывает чёрный, непроглядный ужас, что она стискивает ему ладонь и только огромным напряжением воли сдерживает вопль. Святые угодники, сейчас-то что случилось?
Он проследил за взглядом Агафьи. Это была всего-то кошка, естественно, по имени Машка, жившая у пенсионерки Авдотьи Петровой на втором этаже. Авдотья Филипповна частенько ездила к себе на огород, а если она вовремя не возвращалась, Машка ждала хозяйку в подъезде. Никто кошку не обижал, наоборот, при удобном случае её пускали в дом. Машка сейчас шла к людям, держа хвост трубой и громко мурлыча. Так, Агафья ещё и кошек боится?!
– Агафья, она вас не тронет. Не шевелитесь! – велел Владимир. Агафья уткнулась лицом в его плечо и замерла. – Машка, брысь! Брысь, я сказал!
Машка обиделась. Мяукнула, посмотрев на человека непонимающе, развернулась, дёрнула хвостом и вернулась на свой коврик. Села там спиной к людям и начала умываться: «Знать вас не знаю!»