– Наверное, я только собирался к вам перебраться, – сказал тогда я. – Ну что же, я выполнил свою задумку, пусть и таким странным образом.
Город принял меня не тем, кто вынырнул из моря с пустой памятью, но тем, кем я стал уже здесь – стражником Рудольфом, мечником, любителем старых стихов, верным товарищем для новых друзей. И, по словам тех самых друзей, настоящим Счастливчиком.
Я закопал свою старую одежду на дне шкафа в моей комнате, что отвели мне при гарнизоне – пригодится разве что надеть, когда стану крышу чинить, если после дождя прохудится, да для какой работы еще. Подстригся по примеру Тезвина – оставил волосы до плеч вместо той косы, что была при мне поначалу, и стал носить их на пробор сбоку. На прямой сейчас мне не особенно нравилось, ибо от удара по голове, что я заработал при кораблекрушении, на лбу, у самой границы роста волос, остался совершенно неромантический круглый шрам – он через пару лет сойдет, конечно, но пока что красоты мне эта штука не добавляла. Болотницы с ним, подумал я, не болит и славно. Носил чаще всего форму – да на жалованье разжился еще кое-какими вещами, впрочем, без особого рвения. Вещи меня интересовали мало, мне хватало того, что есть. Порой я покупал книги – когда оставалось время их читать. Добром не оброс, зато знакомствами – вполне.
Узнал город – не вдоль и поперек, конечно, но неплохо – в конце концов, старые города до последнего закоулка могут знать только те, кто прожил в них всю жизнь. Я же провел в Д'Лагрена всего-то три луны пока что. Три луны! Иногда мне казалось, что почти пол-жизни, но я никогда не забывал настоящего положения вещей. Море швырнуло меня на этенский берег в самом начале лета, сейчас же оно клонилось к исходу. В полях пшеница налилась светлым золотом, а те самые сады за городом в самом деле гнулись к земле от яблок, и яблоки те были сладки и краснобоки, и царили на рынке, как перед ними – вишни и ежевика. Мальчишки сменили шесты на корзины, и каждое утро, я знал, собирали падалицу – из нее наварят сидра, и по осени будет целый фестиваль этого напитка, по всему Этену, не только у нас.
Мне нравилась моя новая жизнь.
Даже когда выдавались дежурства вроде сегодняшнего – муторные и тяжелые.
Это с моих слов сейчас можно подумать – мирная тихая заводь, а не страна, живи себе, в ус не дуй! Как бы не так – в любой заводи не обойдется без змей или зубастых рыбин, так и норовящих оттяпать что получше. Иными словами – и разбойники встречались в наших краях, и буйные наемники, едущие на север – или же с севера, оттуда, где неприветливый Аскалон и горные перевалы, и пронырливые тхабатские жулики… своих, местных жуликов хватало тоже.