– Лодка?
– Лодка.
Сам же, впрочем, ждать он не стал. Постоял у обрыва, всматриваясь в облачные гряды. Заметил там что-то – не крупнее птицы, как это выглядело со стороны.
Затем вынул что-то из кошеля при поясе – мне показалось, это металлическое зеркальце. Поглядел на пасмурное небо, вздохнул, убрал. Следом явился осколок горного хрусталя – в него маг напряженно уставился едва ли не на добрую треть лучины.
Убрал и кристалл тоже.
– Попросил прислать посудину побольше, – пояснил он. – На обычной больше десятка не разместится.
Я лишь пожал плечами. Слова о лодке казались глупой шуткой… пока я своими глазами не увидел, как правит длинным веслом, стоя на корме великанской расписной рыбины-лодки, человек в длинном сизо-синем плаще.
Это и правда была лодка. И одновременно рыба. И она плыла по облакам и волнам ветра, сплетенного с магическими потоками, загребая пластинчатыми плавниками по бокам деревянного, прихотливо раскрашенного борта. Над носом лодки болтался тускло отблескивающий фонарик. Весло кормчего ныряло в густую пену облаков и гнало посудину уверенно по направлению к нам. Там, где тропа обрывалась в провал, лодка пристала, и мы погрузились в нее. Места на лавках в исполинской рыбе хватило всем – это был скорее средний корабль, а не простой барк, как мне показалось издалека.
И пока мы плыли, наш спутник – маг наконец назвался, он носил имя Видо – коротко рассказал о происходящем сейчас в этих краях.
Война так толком и не завершилась – Кортуанск, почти разрушенный, так и не пожелал склониться перед безымянным поперву захватчиком. Тот завоеватель, которого подозревали в союзе с могущественными магами, оказался сам чародеем. Да только вот – чародей черпал свои силы из одержимости. Он даже своего земного имени не называл – провозгласил себя именем духа, дающего ему могущество. Назывался Эргесенналло – и величал себя Духом Разрушения. Как будто в самом деле великая могучая демоническая сила могла войти в тело живущего! Это казалось невероятным – но верить или нет выбора особого не было. Завоеватель с именем демона продолжал сжигать воспротивившиеся его воле поселения, куражиться, как душе угодно – а настоящей его цели никто не знал.
Оплот был не по зубам этому новоявленному Эргесенналло – каждый раз, когда Видо произносил это имя, меня охватывал болезненный озноб – краткий, но явственный. Ломило виски – но я терпел. Кружилась голова, когда я выглядывал за борт лодки, по спирали поднимающейся к мазку белой краски башен и городских стен на фоне жемчужно-серого неба – Оплот парил над пеленой облачности, и там, куда он вознесся, солнце все-таки попадало, пусть и скупое.