Он придет еще. И приходит. Раз, другой, третий… на полудюжинный ему скупо улыбнется мир – так он подумает, споткнувшись о полузанесенный плоский камень – что-то, похожее на камень в первые доли момента.
Камень? О нет, нет. Когда шаман сноровисто вынет из белого крошева эту штуку, но еще не развернув ветхую, обгорелую ткань, в которую она завернута, он поймет – какой, к стуканцам облезлым, камень! Это книга!
Книга – но откуда? Что за диво такое? Бьёдн обдирает расползающуюся обертку – кажется, это когда-то был плащ из тонкой шерсти, но он изветшал, порыжел и местами обуглился от горячего дыхания пламени, и ткань ползет в крупных, узловатых пальцах, распадаясь на нитки, осыпается, как хлопья пепла – а сама книга невредима.
– И кому пришло в голову бросать ее тут! Кто посмел бы с книгой да так обращаться… – бурчит себе под нос Бьёдн, сам не зная, что его возмутило больше – явно дорогая и непростая находка, валяющаяся посреди снега, или то, что он так запросто сыскал нечто необыкновенное? Как любой гном, он был недоверчив, но при том – запаслив и внимателен. А еще в голове внезапно принялась назойливо зудеть мысль – не должно книге валяться бесхозной, книга не для того создана.
Старая, тяжелая, обтянута она была гладкой, подзатертой по сгибам уже кожей – некогда крашеной в темно-синий. В коже выдавлены, вытеснены письмена, и когда гном видит их, едва сдерживает вскрик – да Фьорбергова борода! Это же…!
Нет, не поминай Фьорберга сейчас, когда тебе хмуро улыбнулись из-за туч и далеких звездных очей. Не сейчас. Книга, что лежит в широких ладонях, исчерчена рунами. Рунами! Вот-вот ноги пустятся в пляс, но Бьёдн одернул себя – так, а поищи-ка, мил друг, кто ее обронил? Кто там шел, не дошел, встретил волков или медведя-шатуна, выронил книгу, спасался, спасся ли? Горскунец-тайнознатец какой, м? Снега на ней не так много, а метет сейчас каждый день, – так что давно не могла она тут оказаться, и ищи давай, ищи. Следы побоища, кровавого пира звериного, или побега?
И искал, да, искал – любой гном, когда становится взрослым, должен будет показать сперва свое умение читать следы наружного, надпещерного мира, а после уже все остальные. Следы он читать умел – да только, вот диво, не нашлось их. Никаких, совсем.
Кто шел, кто обронил, почему, зачем – поневоле поверишь, что твои крики с горных вершин в метельное нутро зимнего неба услышаны.